В. Фрунзе. Но пришлось временно забыть о старой дружбе. Я довольно сурово стал 
допытываться, почему штаб оказался в отрыве от своих войск. Символоков заявил, 
что штаб вышел из окружения не один. Вместе с ним прорвались 297я стрелковая 
дивизия во главе с полковником Г. А. Афанасьевым и часть сил 37й кавалерийской 

дивизии полковника Г. М. Ройтенберга. Остальные части кавдивизии и 97я 
стрелковая дивизия полковника Ф. В. Мальцева, как потом выяснилось, отошли на 
правый берег реки Сула и заняли там оборону. Командующий фронтом 13 сентября 
подчинил их командующему 26й армией.
      Генерал рассказал, что самым трудным при выходе из окружения оказалось 
форсирование реки Псел.
      — Переправочных средств никаких, а немцы прочно захватили все мосты. У 
нас колонна машин и подвод. Что тут делать? Решили ночной атакой захватить 
переправу. И захватили. Враг бесновался, но мы удерживали мост, пока не прошел 
последний боец. А потом взорвали его.
      Сейчас штаб армии организует оборону на реке Псел, но сил пока очень мало.

 Символоков смог выставить лишь небольшие заслоны до села Великая Богачка, а 
дальше фронт прерывался. Таким образом, направление на Полтаву с северозапада 
оставалось открытым. Штаб главкома направления и командующий 38й армией 
принимают все меры, чтобы залатать бреши в линии фронта.
      Мы обсудили, как лучше расставить войска. После этого я с разрешения 
маршала С. К. Тимошенко выехал в штаб направления, расположенный вблизи Полтавы.

 Там меня ознакомили с последней оперативной сводкой. Она была мрачной. Только 
основные силы 37й армии в районе Киева и 26я армия, занимавшая оборону по 
Днепру южнее и юговосточнее города, продолжали еще прочно удерживать рубежи. В 

полосах обороны 21й, 5й и правофланговых дивизий 37й армии наши войска под 
натиском превосходящих сил противника медленно отходили. Сплошного фронта уже 
не было, разрывы между армиями и корпусами увеличивались, и в них устремлялись 
вражеские соединения.
      Армии северного крыла фронта напрягают все силы, чтобы сдержать 
противника на реке Остер. Жаркие бои идут за Нежин. Западнее этого города между 

Козарами и Козельцом фронт прорван, и в брешь вклинились соединения 6й 
немецкой армии, которые в районе Кобыжча перерезали железнодорожную линию, 
связывающую Нежин с Киевом. Правофланговые соединения нашей 37й армии отбивают 

атаки пехотных дивизий противника, наступающих вдоль шоссе Козелец — Киев. Враг 

старается обойти открытые фланги 5й и 37й армий. Отдельные соединения 5й и 
21й армий уже несколько раз попадали в окружение. Командующий 21й армией 
генераллейтенант В. И. Кузнецов доносит, что три его дивизии — 187, 219 и 
117я — с трудом сумели пробиться из кольца. В ожесточенных боях наши 
соединения тают. По существу, войска фронта отрезаны. Армии, давно не 
получавшие пополнений, теряют последние силы. 40я армия, к примеру, 
насчитывает сейчас всего около пяти тысяч активных штыков, сотню орудий и 
десяток танков. Не лучше положение в 5й армии. В дивизиях ее 31го стрелкового 

корпуса, которым продолжал командовать генерал Н. В. Калинин, осталось в строю 
меньше двух с половиной тысяч активных штыков. И все же этим ослабленным 
соединениям какимто чудом удается удерживать почти семидесятикилометровый 
участок фронта.
      Мне показали донесение Кирпоноса в Генштаб и главкому направления. Оно 
заканчивалось словами:
      «Фронт перешел к боям в условиях, окружения и полного пересечения 
коммуникаций. Переношу командный пункт в Киев, как единственный пункт, откуда 
имеется возможность управления войсками. Прошу подготовить необходимые 
мероприятия по снабжению армий фронта огнеприпасами при помощи авиатранспорта».
      У меня защемило сердце. Возможностей добраться до штаба фронта 
становилось все меньше.
      Утром 16 сентября меня вызвали к главкому направления. В кабинете 
находились С. К. Тимошенко и член Военного совета направления Н. С. Хрущев.
      — Ну что, попрежнему рвешься к своим? — спросил маршал.
      — Так точно. В такое тяжелое время я обязан быть в штабе фронта. 
Поскольку все пути перерезаны, прошу разрешить вылететь самолетом.
      Глядя на меня с явным одобрением, главком заговорил об обстановке на 
киевском направлении. Оперативное положение войск фронта с каждым часом 
ухудшается. Противник вчера находился в двухтрех десятках километров от штаба 
фронта. Вотвот может полностью нарушиться управление войсками.
      Медленно потирая пальцами виски, словно утихомиривая боль, маршал сказал:
      — Сейчас мы делаем все, чтобы помочь фронту: стягиваем на Ромны и Лубны 
все силы, которые смогли собрать, в том числе усиленный танками кавкорпус 
Белова и три отдельные танковые бригады. Через несколько дней к нам подойдут 
дивизии Руссиянова и Лизюкова*. Этими силами мы попытаемся пробиться навстречу 
окруженным войскам фронта. Мы отдаем себе отчет, что разгромить две 
прорвавшиеся фашистские танковые армии мы не сможем, но создадим бреши, через 
которые смогут выйти окруженные войска. Вот цель наших ударов. Мы уверены, что