словно тисками сжал мою ладонь. Смуглое, резко очерченное лицо его с живыми 
черными глазами под дугообразными бровями осветилось добродушной улыбкой.
      — Какими судьбами к нам?
      Узнав, кто я и по какому делу приехал, генерал стал охотно рассказывать о 

дивизии, которая переформировывалась в горнострелковую.
      — Хорошо! — воскликнул он. — Люблю горы и знаю, как в них воевать.
      В состав дивизии входили 14, 133 и 187й стрелковые полки. В отличие от 
99й дивизии, где все части возглавляли опытные полковники, в 72й ими 
командовали молодые майоры: Кисляков, Мищенко и Хватов. Генерал в свойственной 
ему манере жарко хвалил их:
      — Молодцы! Орлы! Чудесные ребята!
      Я спросил его, может ли дивизия в нынешнем ее состоянии немедленно 
вступить в бой, если потребуется. Генерал вскочил, быстро зашагал по кабинету.
      — Слушай, полковник! Трудно будет. Но мы готовы в любую минуту отразить 
врага. Пусть только сунется! — Тяжело вздохнув, он добавил: — Поскорей бы 
покончить со всякими переформированиями и доукомплектованиями. Мы же на границе 

стоим.
      Узнав, что я собираюсь выехать в полки, генерал загорелся:
      — Вместе поедем!
      Договорились, что начнем с 187го полка. В оставшееся до отъезда время я 
побеседовал с начальником штаба дивизии майором Павлом Васильевичем Черноусовым,

 Он познакомил меня с планами боевой подготовки, с организацией подъема по 
боевой тревоге, рассказал о ведущих командирах штаба, и в первую очередь о 
начальниках оперативного и разведывательного отделений, с которыми я затем 
познакомился лично. Прощаясь, я шуга спросил майора, не трудновато ли ему со 
своим командиром дивизии работать. Майор, улыбнувшись, ответив!
      — Генерал наш действительно кипяток, подчас ее прочь и стулья поломать, 
но работать с ним все же легко. Умный и волевой командир, за ним начальник 
штаба как за каменной стеной: в обиду не даст. Он каждую командирскую должность,

 что называется, своим горбок испытал. Тактик блестящий. Стреляет почти из всех 

видов оружия… — Помолчав, добавил: — Подчиненные его уважают за справедливость 
и отеческую заботу.
      Мы провели в дивизии два дня. Срок, конечно, слишком малый, чтобы 
досконально познакомиться со всеми частями. Но общее впечатление осталось 
отрадное.
      Простившись с генералом Абрамидзе, едем на ближайшие перевалы через 
Карпаты. Изучаем местность. Принимаем участие в эксперименте, который 
проводится по приказанию командующего округом: по горным дорогам идут танки, 
орудия на механизированной и конной тяге, автомашины и повозки. По часам 
прослеживается время, за которое они могут осилить перевалы.
      Наша машина карабкается по узкой петляющей дороге. Сказывалась поздняя 
осень — изнуряющие дожди, густые туманы. Кажется, даже камень раскисает от 
влаги. На подъемах и крутых поворотах машина идет юзом, того и гляди сорвется в 

пропасть. Дорога змеей обвивает округлые лесистые склоны горных вершин. По 
краям ее, подобно часовым, выстроились гигантские буки.
      Изредка, когда появляется хотя бы крохотный клочок плодородной земли, у 
дороги вырастает скромная усадьба — небольшая хата и примыкающие к ней 
хозяйственные постройки. Около одной из таких усадеб останавливаемся, чтобы 
дать остыть машине и самим отдохнуть. Ежимся от холодного ветра. К нам подходит 

старый жилистый горец, одетый в овчинный кожух и черную папаху. С достоинством 
поздоровавшись, приглашает нас «до хаты».
      Проходим просторные сени, переступаем порог. Дом состоит из одной большой 

комнаты. На длинных, грубо сколоченных скамьях вдоль стен — вся многолюдная 
семья. Женщины увлечены рукоделием, мужчины курят, лениво перебрасываясь 
словами. Мужчины одеты в «киптари» — овчинные безрукавки, опоясанные широким 
кожаным поясом. Женщины в длинных домотканых платьях, поверх которых, как и у 
мужчин, теплые безрукавки, но более изящные и лучше украшенные; ниже пояса, 
спереди и сзади, ниспадают две пестрые «запаски» из шерстяной ткани.
      Мы поздоровались. Все привстали, задвигались, освобождая лавку для гостей,

 мужчины еще дружнее задымили. Женщины засуетились, готовя угощение. На длинном 

столе появились миски с молоком, творогом, сыром, лепешки из кукурузной муки. 
Разговорились с хозяевами. В речи их причудливо переплетались украинские и 
польские слова. Подчас мы с трудом понимали друг друга. Тогда на помощь спешили 

старик и один из его внуков, которые очень хорошо говорили порусски.
      Нас спросили (о чем можно еще спрашивать военных?), будет ли война. Мы 
успокоили их, что пока для тревоги нет оснований. Старший из сыновей старика 
удивленно наблюдал, как наш шофер свободно чувствовал себя за одним столом с 
офицерами, и тихо попросил отца узнать у меня, не родственник ли мне этот 
солдат. То, что «пан полковник» запросто беседовал с солдатом, никак не