разочаровался в «ресторане» и стал готовить сам, мобилизовав свои весьма 
скромные познания в кулинарии.
      Бытовое неустройство мало смущало. Увлекала интересная работа, и я снова 
чувствовал себя в привычной стихии.
      Вскоре меня вызвал генерал Парусинов. Сухо сказал, что пора начать 
знакомство с войсками и приграничной полосой местности, которую в случае войны 
придется нам прикрывать. Особо он потребовал изучить основные горные перевалы и 

район реки Сан.
      Обрадованный, я стал собираться в дорогу. Вызвал шофера закрепленной за 
мной машины. Довбун, человек неторопливый и покрестьянски основательный, 
задумчиво почесав затылок, стал дотошно допытываться: куда едем, по каким 
дорогам, на какое время? Видя мое нетерпение, он невозмутимо пояснил:
      — А як же, товарищ полковник: я ж видповидаю за техничну сторону вашего 
вояжу! Як кажуть: длиннее сборы — короче путь.
      …Когда я проснулся, было еще темно. Вылезать из нагретой постели, чтобы 
взглянуть на часы, лежавшие на столе, не хотелось. Но через минуту в передней 
раздался осторожный стук.
      — Кто там?
      — Це, мабуть, я, товарищ полковник, — послышался басовитый, степенный 
голос шофера, — машина готова.
      Менять теплую постель на осеннюю мокрую стужу!..
      — Куда же ты, злодей, в такую рань меня поднимаешь?!
      — Так яка ж тут рань? — послышалось изза двери. — Вже пьять годин 
отстукотило, а вы наказувалы у пьять годин приихать.
      — Ну хорошо, — рассмеялся я, — будем собираться. Открыв дверь, я впустил 
беспокойного шофёра. Поздоровавшись, он похозяйски сразу же направился на 
кухню и загремел там чайником.
      Минут через сорок мы спустились к нашей не успевшей еще застыть «эмочке», 

как любовно называл Довбун свою машину. Здесь меня поджидали два офицера: один 
из оперативного отдела, а другой из отдела боевой подготовки. Они должны были 
ехать вместе со мной. Им пришлось с трудом втискиваться в кузов: машина 
оказалась заваленной всякой всячиной — обрезками досок, матами из мелкого 
хвороста, веревками.
      — А этот мусор зачем? — спрашиваю Довбуна.
      — Э, товарищ полковник, не бачилы вы наших дорог в осеннюю пору. Все 
потребуется, колы забуксуем. У дорози, як кажуть, и веревочка сгодится.
      — Ну ладно, трогай, Автомедон!
      Я успел заметить: чтобы заставить Довбуна замолчать, надо сказать ему 
непонятное слово. Притихнув, он долго будет морщить лоб и не успокоится, пока 
не выяснит, в чем суть.
      Когда я назвал его Автомедоном, шофер приумолк, насупился и, включив 
сразу вторую скорость, рванул машину с места. Проехав немного, он не выдержал:
      — А що це за Ахтомедон?
      — Автомедоном называли лихого возницу, который управлял боевой колесницей 

Ахилла, легендарного героя древних греков.
      — Аа, — разочарованно протянул шофер, — а я думал у Москви шохферов так 
прозывают… — И после некоторой паузы: — А скольки ж рокив пройшло с тех пор, як 

вин жил?
      — По свидетельству Гомера, несколько тысяч лет.
      — Ото!.. А хто такый був Гомер?
      И так всю дорогу: очередной мой ответ рождал новый вопрос. 
Любознательности Довбуна не было границ.
      Без особых приключений к полудню мы добрались до Перемышля. Шофер, уже 
бывавший здесь раньше, подвез нас прямо к штабу 99й дивизии. Командира на 
месте не оказалось; сказали, что выехал в части. Нас проводили к начальнику 
штаба. Узнав, что мы прямо с дороги, полковник С. Ф. Горохов любезно пригласил 
всех нас в столовую.
      После обеда начальник штаба рассказал мне о дивизии. В нее входили 1, 197 

и 206й стрелковые полки. Все они дислоцировались в районе Перемышля. Для 
отражения возможного нападения немецкофашистских войск дивизия по особому 
сигналу должна была занять позиции строящегося Перемышльского укрепленного 
района, которым командовал полковник Дмитрий Иванович Маслюк.
      Полковник Горохов детально познакомил меня с планом подъема дивизии по 
тревоге. Все мероприятия были глубоко продуманы, а документы составлены четко и 

грамотно. Чувствовалась рука опытного и знающего штабника.
      Начальник штаба дал подробную характеристику трем полковникам, 
возглавлявшим стрелковые полки. По его словам, это были готовые командиры 
дивизий, чем в значительной степени объяснялись успехи соединения. С ними любой 

командир дивизии чувствовал бы себя как за каменной стеной.
      Лишь поздно вечером мы закончили работу в штабе. Полковник Горохов 
вызвался проводить меня к месту ночлега, но словно изпод земли вырос Довбун.
      — Я туточки, товарищ полковник. Разрешите проводить?
      — А ты знаешь, куда нужно идти? — удивился я.