парторганизации Франкфурта.

Во Франкфурте я стал членом городского партийного руководства и отвечал, как и 
раньше, за учебную работу, а кроме того, был консультантом коммунистической 
печати. Вскоре после этого компартия в Германии была объявлена вне закона. 
Благодаря тому, что мое имя не было хорошо известно властям во Франкфурте, я 
имел возможность с большой пользой трудиться для партии. Я вел секретное 
делопроизводство и регистрацию членов партии, а также обеспечивал тайную связь 
между ЦК в Берлине и организацией во Франкфурте. Партийные средства и 
пропагандистские материалы посылались на мой адрес. Крупные посылки я скрывал в 
учебных аудиториях в ящиках для угля или прятал в моем кабинете и библиотеке 
социологического факультета университета. Кроме меня там же работали два-три 
члена партии, поэтому не было нужды бояться разоблачения. Таким образом, мы 
сохраняли деньги и материалы, поэтому в случае необходимости в них руководящих 
органов их можно было быстро изъять и использовать. Несмотря на то, что 
компартия была запрещена, благодаря такой системе во Франкфурте деятельность 
партии ничуть не сократилась. Когда в Саксонии в результате вооруженного 
восстания была установлена рабочая республика, я по решению партии постоянно 
поддерживал с ней тайную связь. Выполняя специальные задания, я часто посещал 
Саксонию и доставлял важные указания и распоряжения по политическим и 
организационным вопросам, которые партия направляла через нас во Франкфурт.

Когда в 1924 года состоялся съезд компартии во Франкфурте-на-Майне, для участия 
в нем в качестве представителей Коминтерна нелегально прибыли советские 
коммунисты. По решению руководства мне было поручено осуществлять их личную 
охрану. Во время съезда я обеспечивал безопасность этих важных делегатов, 
занимался их размещением и делал все, чтобы они могли спокойно заниматься 
делами. В это время Германская коммунистическая партия столкнулась с серьезными 
политическими трудностями, почему Коминтерн и послал к нам четырех человек – 
Пятницкого, Мануильского, Куусинена и Лозовского. Я был одним из делегатов 
съезда, а кроме того, выполняя это нелегкое поручение, старался полностью 
удовлетворить нужды закрепленных за нами делегатов. Нечего и говорить, что у 
меня с представителями Коминтерна установились очень тесные отношения, и день 
ото дня они становились все более дружественными. При закрытии съезда они 
предложили мне приехать в этом году в Москву и поработать в штаб-квартире 
Коминтерна, но я не смог тогда выехать в Москву, так как сразу после 
Франкфуртского съезда я должен был участвовать в целом ряде совещаний по 
проблемам организационной и информационной работы. Однако предложения 
представителей Коминтерна о моей работе в разведотделе Коминтерна были одобрены 
руководством партии в Берлине, и в конце 1924 года я отбыл в Москву, а в январе 
1925 года приступил к работе. В то же время Пятницкий перевел меня из 
Германской в Советскую коммунистическую партию.

Перед тем как закончить записки, я должен рассказать о моей встрече в 1923 года 
с делегацией Московского научно-исследовательского института Маркса – Энгельса, 
возглавлявшейся известным ученым Рязановым. В ходе поездки по Германии 
делегация собирала материалы для института. Кто-то попросил меня собрать 
информацию о политическом литературном наследстве Адольфа Зорге, который 
работал секретарем I Интернационала, созданного Марксом. Рязанов пригласил меня 
в этот институт в Москву, но руководители Германской коммунистической партии 
тогда не отпустили меня.

В заключение я должен добавить, что моя карьера в качестве литератора не 
ограничивалась только статьями для коммунистических газет и журналов. В 1922 
году я написал памфлет под названием «Концентрация капитала и Роза Люксембург», 
в котором критиковал ее теорию. Я выполнил это теоретическое исследование, но 
мои методы обращения с трудными вопросами были слишком грубыми и незрелыми. 
Этот памфлет был полностью сожжен нацистами, и сейчас я рад, что не осталось ни 
одного его экземпляра. Во время пребывания в Москве я опубликовал 
«Экономические последствия Версальского мирного договора» и, кроме того, в 1927 
году – «Германский империализм». Думаю, что это достаточно зрелые сочинения. 
Оба они широко читались в Германии и были переведены также на русский язык.

В 1924 – 1925 годах в связи с моим переездом в Москву и одновременным переходом 
в Советскую коммунистическую партию моя деятельность для Германской 
коммунистической партии закончилась. Таким образом, моя связь с Германской 
коммунистической партией ограничивается периодом с 1918 по 1924 год.



notes


Примечания





1