В японских и американских материалах к мемуарам Зорге относится также еще один 
документ, который таковым по сути дела не является: первая часть записок, 
написанная японскими служащими полиции и прокуратуры как обобщение ответов 
Зорге на их вопросы в ходе следствия. Мы же к мемуарным запискам Зорге относим 
только те тексты, которые были написаны им лично.

Как уже отмечалось, записки были написаны в конце 1941 года. Вполне закономерно 
может возникнуть вопрос, почему нет никаких писем, других воспоминаний или 
дополнений к данным запискам, написанным Зорге позднее? Ведь он находился в 
тюрьме еще почти три года в ожидании суда, а затем казни. Дело в том, что по 
японскому законодательству того времени заключенным разрешалась переписка 
только с близкими родственниками, находившимися на территории Японии. Зорге, 
как и супруги Клаузен, таких родственников не имел и был лишен прав на 
переписку. Однако после вынесения смертного приговора Зорге и Одзаки было 
разрешено написать предсмертные записки, и оба воспользовались этим разрешением.
 По заявлению бывшего начальника тюрьмы С. Итидзимы, он прочитал объемные 
предсмертные записки Одзаки и отправил их в министерство юстиции, сняв для себя 
копию. Эта копия и сохранилась, а оригинал сгорел вместе с другими материалами 
в здании министерства юстиции. Такая же судьба, видимо, постигла и предсмертные 
записки Зорге. Начальник же тюрьмы, не зная немецкого языка, не сумел их 
прочитать и снять копию. Поэтому о последних записках Зорге известно очень мало,
 в основном из воспоминаний их переводчика профессора Икомы[10 - Икома Ёситоси. 
Дзоруге Кайсо Токио. 1962, с. 19 – 22.].

Читая записки Зорге, не следует забывать обстоятельства, при которых они были 
подготовлены. Записки печатались на машинке лично Зорге в присутствии прокурора,
 который нередко задавал уточняющие вопросы и сразу же отбирал текст. Зорге 
позволялось только исправить явные опечатки, он не имел возможности просмотреть 
ранее написанный материал и отредактировать его. Поэтому в тексте имеются 
повторы, разночтения, отдельные неточности.

В частности, могут вызвать удивление просматриваемые в первых главах записок 
неопределенность в описании организации, на которую работала резидентура 
«Рамзай», и стремление всячески выделить Коминтерн и ЦК ВКП(б) как основных 
потребителей добывавшейся разведчиками информации. Такая позиция Зорге вполне 
объяснима, если учесть, что во время написания этих глав он очень боялся, что 
дело его разведгруппы будет передано военной полиции «Кэмпэнтай», чего та 
упорно добивалась, подчеркивая военную направленность деятельности разведчиков. 
Это было бы действительно крайне опасно, поскольку военная полиция немедленно 
расправилась бы с Зорге и его соратниками без всякого суда. Примеров таких было 
достаточно: люди, попав в руки «Кэмпэнтай», исчезали бесследно. Только 
убедившись, что из-за межведомственного соперничества («Кэмпэнтай» подчинялась 
военному министерству, специальная полиция Токио – министерству внутренних дел, 
а прокуратура и суд – министерству юстиции) дело группы осталось на 
рассмотрении министерства внутренних дел и министерства юстиции, Зорге в 
последующих главах все поставил на свои места.

Язык записок и их стиль отличаются строгостью и лаконичностью. Чувствуется, что 
Зорге стремился сказать все и в то же время ничего о своей разведывательной 
деятельности в различных странах, о способах и методах агентурной работы. Более 
подробно Зорге писал о фактах и особенно о людях, которые и без того были 
хорошо известны японцам или недоступны для японской полиции. Когда же речь 
заходит о людях, которым высказывания Зорге могли как-то навредить, в тексте 
появляются всякого рода оговорки, что за давностью лет он не помнит тех или 
иных подробностей, связь поддерживал только со своими ближайшими (уже 
арестованными) соратниками и т. д. Благородство его души проявилось и в том, 
что он старательно брал на себя всю ответственность, стремясь облегчить участь 
своих товарищей. В записках Зорге писал о своей разведывательной деятельности в 
Китае и Японии, о работе в Коминтерне, о детских и юношеских годах, о том, как 
и почему он стал убежденным коммунистом. Думается, что знакомство российского 
читателя с личными записками Рихарда Зорге позволит составить более полное 
представление об этой незаурядной и многогранной личности. Кроме того, данная 
публикация позволит ввести тюремные записки Зорге в научный оборот в качестве 
важного исторического источника.



А.А.Прихожаев,

доктор экономических наук, профессор,

зав. лабораторией Института востоковедения РАН




РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ