коммунистической партии и в строительстве социализма в Советском Союзе оказали 
большое влияние на деятельность моей группы. И при оценке нашей деятельности 
нельзя не принимать во внимание отмеченные выше сдвиги в руководящих силах.




ПЕРЕМЕНЫ В МОЕМ ПОЛОЖЕНИИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ


Выше говорилось о смещении центра тяжести в революционном рабочем движении от 
руководства Коминтерна к руководству Советской коммунистической партии. Это 
обстоятельство отчетливо проявилось и в моей деятельности. Из структуры 
Коминтерна я перешел в Советскую коммунистическую партию, но это всего лишь 
частица такой перемены. Однако из такой перемены отнюдь не следует, что мы (а 
именно я и члены моей группы) прекратили революционную деятельность в интересах 
коммунизма. Мы просто переместили область нашей коммунистической деятельности 
из сферы партийной работы в Коминтерне в другую не менее важную сферу, а именно 
в сферу деятельности, нацеленной на процветание и прогресс Советского Союза. В 
понятие процветание Советского Союза включался ряд проблем: потребности 
экономического и политического строительства, внешней политики Советского Союза,
 а также его защита от политической и военной агрессии извне. Откровенно говоря,
 вместе с переменой направления моей деятельности я получил и новое задание – 
способствовать развитию внешней политики Советского Союза и укреплять его 
оборону от внешней агрессии. Такого рода деятельность представляется важным и 
общим средством выражения коммунистической идеи. И в этом смысле она ничем не 
отличается от деятельности Коминтерна в интересах отдельных коммунистических 
партий.




ОБЪЯСНЕНИЕ ТЕРМИНА «МОСКОВСКИЕ ИНСТАНЦИИ»


Когда на первоначальном этапе допросов спрашивали об организации, которая 
предоставляла мне полномочия и отдавала приказы, я преднамеренно употреблял 
общее и неопределенное выражение «московские инстанции». Я обдуманно не 
объяснял, указывает ли этот термин на какой-либо орган Коминтерна или на другую 
какую-либо важную организацию в Москве. В тех обстоятельствах невозможно было 
через переводчика объяснить полицейскому офицеру, как я изложил это в 
предыдущих разделах, всю сложность дела, а именно перемену сферы моей 
деятельности и сдвиги в коммунистическом руководстве. Во время подробного 
допроса, проведенного прокурором Ёсикава[26 - Ёсикава Мицусада (1907 – ?) – 
прокурор Токийской прокуратуры, вел следствие по «делу Зорге» с 24 октября 1941 
г. до 27 марта 1942 г. По его разрешению и в его присутствии были написаны 
Зорге данные записки. Выступал с показаниями о разведгруппе Зорге в Комиссии 
Конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности в 1951 г. – Прим.
ред.], я кое-как с трудом смог объяснить сложные подробности по поводу перемены 
моего высшего начальства в Москве. Я объяснил затем, что до 1929 года 
называемой мной «московской инстанцией» являлась организация Коминтерна. После 
1929 г. в связи с изменением общей международной ситуации произошли 
кардинальные изменения и в руководящей мной системе. Если бы в самом начале 
следствия, проводимого полицейскими чинами, я попытался объяснить всю эту 
сложную ситуацию, это несомненно затянуло бы допросы и привело к неразберихе.

О своих встречах с такими влиятельными деятелями Коминтерна, как Пятницкий, 
Мануильский и Куусинен, после моего перехода из Коминтерна в другую московскую 
организацию я могу дать следующее объяснение. Эти люди были моими давними 
коллегами и старыми друзьями. Они поручились за меня и были моими учителями в 
области коммунистического движения. Они поручились также за меня, когда меня 
назначали на работу по линии Центрального комитета Советской коммунистической 
партии, и они же были поручителями при моем вступлении в партию. Эти люди 
обладали большим международным опытом в области революционного движения. 
Поэтому они давали мне советы по различным вопросам и после того, как я покинул 
Коминтерн (после моего ухода из Коминтерна я встречался только с этими лицами). 
Кроме того, они были не только известными деятелями Коминтерна, но и членами 
Центрального комитета Советской коммунистической партии.

Моя разносторонняя разведывательная деятельность в Китае и Японии носила 
своеобразный и совершенно новый характер, поэтому встречи с тремя этими старыми 
друзьями имели для меня особый смысл. Это относится прежде всего к моей 
деятельности в Японии. Ведь я был самым первым и единственным человеком, 
которому удалось успешно выполнить там такую обширную миссию. И как мне 
известно, впервые только мне удалось успешно справиться с такого рода 
испытанием. Четвертое управление Красной армии являлось единственным органом, 
имевшим право отдавать мне приказания, именно отсюда поступали ко мне указания 
и запросы. Мои встречи с работниками Коминтерна и другими лицами носили 
совершенно неофициальный характер, и я получал от них только дружеские советы, 
а не директивы или приказы.