Не доезжая одной остановки, Этьен перешел по платформе в первый вагон. Перед 
тем он сунул шляпу в карман, снял с себя и взял плащ на руку, так его труднее 
узнать в толпе. Он хотел как можно быстрее исчезнуть в Генуе с перрона. Вдруг 
"усики" не прекратили слежку? 

Он благополучно вышел на знакомую площадь. В привокзальном сквере Этьена 
встретил бронзовый Христофор Колумб; иные деревья ему по плечо, иные выше 
головы. 

В Болонье удобнее было прийти на вокзал налегке и не походить на пассажира. А 
сейчас, наоборот, удобнее выглядеть пассажиром с поезда, и для того, чтобы 
сразу податься в отель, ему очень не хватало багажа, хотя бы портфеля. 

Легче всего было бы нырнуть в подъезд отеля "Коломбия", он как раз напротив 
вокзала, по правую руку. Но это слишком бойкое место, и если кто-нибудь 
вознамерится искать Кертнера в Генуе, он будет круглым идиотом, если не начнет 
с "Коломбии". 

Быстрым, размашистым шагом человека, который куда-то опаздывает, он пошел по 
улице Бальби по направлению к пьяцца Нунциата. 

Предутренний час, в толпе не спрячешься, только дворники расхаживают с метлами. 
Хорошо бы свернуть в тихий лабиринт переулков, которые карабкаются на холм 
слева. Он поравнялся с лестницей-улочкой святой Бриджитты. А куда она ведет? 

Дома лепились по крутому склону; из-за верхних этажей или крыш ближних домов 
виднелись другие дома, их крыши, мансарды, башни, башенки. Утренний свет 
наскоро высвечивал, перекрашивал морковно-свекольную мозаику черепичных крыш. 
Первые лучи солнца уже позолотили кресты и купола, но на улицу, стесненную 
высокими домами, лучи еще не проникли. 

Однако любоваться разноэтажным пейзажем некогда. Этьен озабочен, нужно прожить 
сегодняшний день в полной уверенности, что за ним не следят. Ах, как 
пригодилась бы ему сегодня волшебная шапка-невидимка! Кто знает, вдруг в толпе 
носильщиков, извозчиков, шоферов его встретил на вокзале другой незнакомый 
агент, которому "усики" его перепоручили. 

Можно бы зайти в самое захудалое кафе и просидеть там часок-другой, 
просматривая утренние газеты. Многие синьоры начинают с этого день, им не 
терпится узнать, что нового на белом свете, - фронтовая сводка из Испании, 
биржевые новости, как проходит велосипедная гонка "Тур де Франс", в которой 
участвуют итальянские гонщики... 

Но газеты еще не вышли, и все кафе закрыты. 

Он миновал длинный тоннель, на портале которого указан год его сооружения: 
"Анно VI - шестой год фашистской эры, проще говоря, 1928 год. Этьен хотел выйти 
кратчайшим путем на Улицу 20 сентября и свернул вправо. 

Как медленно тянется время, то самое время, которое стремительно убегает от нас 
даже тогда, когда мы держим свои часы на цепочке! Времени у Этьена всегда не 
хватает, так трудно успеть и в банк, и на аэродром к синьору Лионелло, и на 
биржу, и в контору, и не опоздать вечером к увертюре в "Ла Скала", а потом, 
напевая оперные мелодии, допоздна сидеть над своей секретной цифирью. Столько 
дел нужно втиснуть в каждые сутки! 

С жалостливым сочувствием уподобил он себя однажды трубачу из оркестра 
берсальеров. Они бегут на военных парадах легким шагом, и бедняги музыканты 
ухитряются играть на бегу, не сбиваясь ни с такта, ни с шага... 

А сейчас вдруг время оказалось в скучном избытке, просто некуда девать, он 
сорит минутами, как скорлупой от жареных каштанов. 

Он делал все для того, чтобы поскорее израсходовались полтора часа до открытия 
магазинов. 

Побрился в дешевенькой парикмахерской, там же, ради времяпрепровождения, сделал 
маникюр, мастерица возилась с его ногтями, а он сидел и думал: 

"Насколько женщине легче изменить свою внешность, чем мужчине! Иногда ей 
достаточно перекрасить волосы, изменить прическу и сменить туалет". 

Затем он восседал на троне у чистильщика обуви. Жаль, тот оказался не из 
медлительных говорунов, которые священнодействуют, когда размазывают гуталин и 
орудуют щеткой. Чистильщик работал с неуместной быстротой, будто за Этьеном 
выстроилась длинная очередь. 

В зеркально начищенных ботинках он зашагал, как всякий уважающий себя приезжий, 
к домику Христофора Колумба перед башней у входа в старый город. Домик увит