Агирре приказал подготовить "бреге" к вылету. 

- Теперь твой подагрик крепко стоит на ногах, - заверил Кертнер. 

- Вот и посмотрим больного в воздухе, доктор. 

Но тут выяснилось, что нет второго парашюта и поэтому взять с собой Кертнера, 
после происшествия с шасси, он не вправе. Австрийский авиаинженер 
пренебрежительно отмахнулся от запрета. 

- Про капризный характер "бреге" я помню и напитками сегодня не злоупотреблял. 
- Кертнер рассмеялся и первым полез в машину, что явно понравилось Агирре. 

Тогда Агирре демонстративно снял с себя парашют, уже надетый на него мотористом,
 бросил его, перекрестился, произнес: "Бог, родина, король!" и полез в кабину, 
что явно понравилось Кертнеру. 

Полет не был продолжительным. Но за те двадцать минут, которые Кертнер провел в 
воздухе, он увидел немало любопытного, в частности приметил, где стоят зенитные 
батареи, охраняющие аэродром. А при посадке увидел интересные подробности, 
связанные с оборудованием взлетной дорожки для тяжелых машин. 

С деловым любопытством следил Кертнер за отличной слетанностью двухместных 
истребителей высшего пилотажа "капрони-113". Они устроили в стороне от 
аэродрома учебную карусель, при которой самолеты прикрывают хвосты один другому.
 Карусель называется "пескадилья"; позже моторист объяснил, у испанцев есть 
такое рыбное блюдо... 

Агирре оглянулся и показал Кертнеру на шасси - оно плавно выпускалось, 
убиралось и снова выпускалось. 

Кертнер одобрительно кивнул, и вскоре самолет пошел на снижение. Конечно, 
следовало спрыснуть живительной влагой исправленное шасси, чтобы оно больше не 
отказывало при посадке, следовало отметить совместный полет без парашютов. 

Кертнер пригласил Агирре в таверну при аэродроме. Таверна находилась в двух 
шагах от небольшого зданьица, над которым торчит антенна, а в небе трепыхается, 
полощется колбаса, набитая ветром и указывающая его направление. 

Когда Кертнер и Агирре вошли в таверну, хозяин поспешил навстречу из-за стойки. 


- Мой друг, - представил Агирре своего спутника. - В нем счастливо соединились 
авиация и коммерция. 

- Еще неизвестно, чего больше. - Кертнер сел за столик, скользнул взглядом по 
стенам - портреты тореро, бычьи головы... 

Хозяин засуетился, подчеркивая уважение к гостю. Он принес Кертнеру стул с 
резной деревянной спинкой причудливой формы. 

- Достопочтимый сеньор, прошу вас пересесть. Этот стул для самых почетных 
гостей таверны! На нем не раз сидели Санчес Мехиас, Гаэтано Ордоньее и другие 
знаменитые тореро. Вот их автографы, - хозяин показал на спинку стула. 

- Тебе оказана высокая честь! - сказал Агирре. - Мне трактирщик этого стула не 
предлагал. А напрасно! В тот день, когда я решил стать летчиком, Испания и 
любимый король Альфонс потеряли замечательного тореро! 

Агирре увидел красную скатерть на одном из столиков, рванул ее к себе, сделал 
несколько движений, как на корриде, и набросил скатерть на хозяина. 

Агирре рассказал, что аэродром Таблада недолго находился в руках республиканцев,
 мятежники захватили его очень быстро. А еще до того, как в бутылке коньяка 
"мартель" показалось донышко, Кертнер узнал, что 5 ноября из Альбасете на 
аэродром Алькала де Энарес, севернее Мадрида, перелетели первые русские 
эскадрильи. Уже на следующий день они встретили в небе Мадрида "юнкерсы", 
"фиаты" и сбили девять самолетов. Агирре не мог ответить на вопрос Этьена, 
какие самолеты у русских. 

Сражение за Мадрид идет в последние дни с чрезвычайным ожесточением, войска 
Мола и авиация несут большие потери. В связи с этим эскадрилью Аугусто Агирре 
через неделю перебрасывают поближе к Мадриду, на прифронтовой аэродром. Если 
говорить правду, он этому рад, потому что в противном случае решение вопросов, 
касающихся женской чести и мужского самолюбия, может опасно затянуться. 

Назавтра Агирре разлучили со стариканом "бреге", и после серии тренировочных 
полетов он пересел на новенький истребитель "хейнкель-51". После появления 
русских машин полеты в средневековой карете немыслимы!