У Этьена даже дух захватило, он снова наблюдал фигуры не высшего, а высочайшего 
пилотажа. Парадные истребители выкрашены в красный цвет и будто связаны между 
собой волшебной ниткой. 

Примите же восхищение не слишком умелого ученика, дорогие товарищи Степанчонок, 
Коккинаки, Супрун, Евсеев и Шевченко! 

Этьен понимал, что значит вооружить истребитель тысячесильным мотором. А если 
мы не успеем одновременно усилить моторы на своих самолетах, если мы позволим 
себе отстать? 

Значит - проиграть тысячи и тысячи будущих воздушных поединков в надвигающейся 
войне. Значит - наши парни в будущих воздушных боях окажутся в заведомо 
неблагоприятных условиях. И кто знает, сколько молодых жизней придется нам 
уплатить за свою неосведомленность и техническую отсталость. 

Этьен никогда не участвовал в воздушных боях, лишь в качестве 
летчика-истребителя, штурмана вел дуэли с условным противником. Но он отлично 
знает, что такое маленькая скорость самолета. Значит, нельзя "дожать" врага, к 
которому уже удалось пристроиться в хвост; враг оставит тебя в дураках и уйдет 
невредимым. Значит, нельзя самому, если ты расстрелял все боеприпасы, или 
получил повреждение, или выпил почти всю "горилку", уйти из боя, когда бой тебе 
невыгоден. 

Можно назвать молоденького, коротко остриженного парнишку гордым сталинским 
соколом, но если при том снабдить его слабосильным мотором и тихоходной машиной,
 сокола заклюют, как желторотого цыпленка, даже если он в отваге и мастерстве 
не уступит самому Чкалову, Байдукову, Громову, Юмашеву, Чухновскому или еще 
кому-нибудь из наших асов, о которых Этьен всегда думал с благоговением. 

Какой же он сокол, если у него хилые крылья и он, при всей своей смелости, 
страдает сердечной недостаточностью, а то и пороком сердца?! 

"И вместо сердца - пламенный мотор"!! Лирика, положенная на ноты. А вот каковы 
технические характеристики сего пламенного мотора? Сколько в сем пламенном 
моторе лошадиных сил? И не обнаружится ли у пламенного мотора на больших 
высотах смертельная декомпенсация?! 

Еще в Германии, когда Этьен сидел за секретными чертежами, добытыми 
антифашистами в конструкторском бюро завода "Фокке-Вульф" или в сборочном цехе 
завода "Мессершмитт", когда он убеждался, что мы отстали в технике от взявшего 
власть Гитлера, - Этьен попросту страдал. 

Он страдал так, будто загодя знал о будущих жертвах войны, о проигранных нашими 
парнями воздушных поединках. И он почувствовал бы себя предателем, если бы не 
сделал все возможное, чтобы прийти им на помощь. 

И пусть эти ребятки с первым пушком на щеках, ребятки, из которых иные только 
поступили в летные училища и не имеют еще ни одного самостоятельного вылета, - 
путь они никогда не узнают, да и не смеют знать, кто заботился об их оперении. 
Положа руку на сердце он может сказать: 

- Сделал, что было в силах. Старику не пришлось краснеть за нас, своих учеников.
.. 

- Сеньор, мы вас потревожим, - раздался над ухом голос моториста; Кертнер 
вздрогнул от неожиданности. - Убираем костыли. 

Команда солдат снимала "бреге" с козел, на которые он был установлен для того, 
чтобы проверить шасси. Моторист выпрыгнул из кабины, вытер руки ветошью, кивнул 
Кертнеру, крайне довольный. Тот и сам мог убедиться: шасси то убиралось, то 
выпускалось без всякой заминки. 

Вскоре появился и Аугусто Агирре. Он долго и горячо извинялся перед Кертнером 
за опоздание и все просил на него не сердиться. Кертнер уверял, что он вовсе не 
сердится, а Агирре и не подозревал, насколько его старый знакомый в эту минуту 
искренен. 

Для Агирре было приятной неожиданностью - Кертнер с помощью моториста уже 
тщательно проверил всю систему шасси, сменил тросик. Да, они вдвоем с 
мотористом не сидели тут сложа руки, пока Агирре решал вопросы, касающиеся 
мужского самолюбия, женской чести и достоинства испанского офицера. 

- А твой венок из чайных роз заметили все, кто был на похоронах, сообщил Агирре.
 - Еще бы! Венок с трудом несли два офицера. Богаче, чем королевский. Правда, 
бедняге Альваресу теперь все равно, но эскадрилья просила тебе передать 
благодарность. 

Этьен слушал и думал: "Может, этого самого Альвареса догнал очередью кто-нибудь 
из наших?"