Продолжая смеяться, я оглянулся вокруг. В соседних окопах находились
молодые солдаты-сибиряки, которыми пополнили наш батальон несколько дней
назад. И тут мы увидели то, что заставило нас перестать смеяться. Один из
них вылез из окопа, встал в полный рост, прицелился в сторону немцев и
выстрелил. Чтобы Вы могли представить необычность происшедшего, вообразите,
что Вы увидели на улице человека, ползущего на четвереньках. На передовой,
где все время свистят пули и осколки, нормой является сидение в окопе,
ползанье по-пластунски, быстрые перебежки, согнувшись в три погибели. Встать
в полный рост над окопом - это безумие. Я подумал, что он выискал особо
важную цель и выглянул из окопа. В полукилометре от нас виднелись немецкие
окопы, но там ничего необычного не было.
   После выстрела сибиряк спрыгнул в окоп. Мы с Николаем недоуменно
переглянулись и продолжали беседовать. Но тут из окопа выскочил второй
сибиряк, не целясь, выстрелил, передернул затвор, выстрелил еще раз и
спрыгнул в окоп. Тут до нас дошло: ребятам стало скучно сидеть в окопе, и
они играют в своего рода рулетку: кто дольше простоит под пулями. Такую игру
со смертью мне видеть еще не приходилось.
   Надо сказать, что смелость у ребят-новобранцев обычно проходит три
стадии: вначале они безрассудно храбры, не понимая и не чувствуя опасности.
В своем юношеском эгоцентризме каждый из них не понимает, как это может
убить именно его, такого неповторимого. После участия в атаке, когда они
видят падающих мертвыми своих товарищей, когда пули и осколки прошивают их
шинели, наступает вторая стадия - панического страха. Немецкий танк может
быть еще за два километра, а боец, находящийся в таком состоянии, в панике
выскакивает из окопа и несется прочь. И только потом некоторые вступают в
стадию холодной трезвости, умения различать подлинную и мнимую опасность,
приобретают способность подавлять в себе страх и, наконец, совершать смелые
поступки, когда этого нельзя избежать, не уронив себя в глазах ребят.
   Тут из окопа опять выскочил первый сибиряк, не целясь, быстро щелкая
затвором, сделал три выстрела и спрыгнул в окоп. Одновременно с третьим
выстрелом несколько пуль просвистели рядом. Немцы включились в игру.
   Ребятам, конечно, везло. Голубое небо и яркое солнце расслабляли. И мы,
и немцы наслаждались хорошей погодой, и стрельба была редкой.
   Второй сибиряк начал дозаряжать винтовку, намереваясь выскочить из
окопа. Мы с Николаем начали давать советы, "болея" за игроков.
   - Подожди, не торопись, выжди какое-то время, - вспомнив о снайпере,
который сшиб с него шапку, крикнул Николай, - пусть немец расслабится и
опустит винтовку.
   Наконец сибиряк выскочил из окопа. С  молниеносной быстротой он
передергивал затвор и, не целясь, нажимал на спусковой крючок. Четвертый
выстрел он делал, уже спрыгивая в окоп.
   Даже нам в соседнем окопе было видно, как побелело его лицо. Мы решили,
что игра на этом кончится. Но тот, первый, сосредоточенно начал загонять
патроны в магазин.
   - Убьют, - сказал Николай.
   - Необязательно, - из чувства противоречия возразил я, - Ну, может
быть, после четвертого выстрела.
   - Спорим, что раньше, - сказал Николай.
   - Идет.
   - Выскочи из другого места, - крикнул я сибиряку.
   Он посмотрел на меня отрешенным взглядом, но все же передвинулся в
другой  конец  окопа. Чувствовалось, как  борются в  нем гордость и
осторожность. Лицо поочередно выражало то решимость, то растерянность.
   Пятый выстрел он сделал, уже падая в окоп. Мы с Колей перебежали к
нему. На шапке, чуть ниже того места, где прикрепляют звездочку, виднелась
дырка.
   На следующий день Коля Карлов как член партбюро батальона отправил
похоронную со словами: пал смертью храбрых.


ЧТО ПИЛИ НА ФРОНТЕ


   Стремление выпить присутствовало на фронте всегда и всюду. Пили все,
что удавалось достать. Пока наше училище стояло в Грузии, пили виноградный
самогон - чачу. Хорошая чача чем-то похожа на шотландское виски. Когда
воевали в Северной Осетии, пили самогонку из кукурузы - араку. В подвалах
оставленных осетинских домов часто стояла одна, а то и две 20-литровых
бутыли довольно крепкой араки.
   Когда бои переместились на Кубань основным напитком стала самогонка из
свеклы. Сразу  чувствовалось, что вековых  традиций в  технологии ее
производства у казачества еще не накопилось. Тонкий слой ценителей ее не
уважал. В районе Краснодара стала встречаться пшеничная. Иногда вполне
приличная.
   Официально нас поили в двух случаях: фронтовые 100 г перед атакой или,
когда "его" оказывалось столько, что некуда было девать. Помню, в районе
Пятигорска после захвата винных подвалов нам несколько дней давали по
стакану прекрасного дессертного вина, если не изменяет память "Сильванер".
Ничего лучшего с тех пор мне не попадалось.
   Фронтовые давали не до, а после атаки, вечером: оставшимся в живых