помог мне приобрести недостававший опыт руководства подразделением во встречном 
бою и на марше. Я внимательно наблюдал за действиями старших по должности. 
Подмечал не только их приемы вождения войск, но и методы общения с "нижними 
чинами". И снова бросалось в глаза наличие тех же тенденций. Одни офицеры 
вообще считали излишним думать об этом и поступали как бог на душу положит; 
другие полагали, что лучшее средство повседневного общения с солдатами - 
жестокость и как можно более строгие наказания. Третьи пытались найти дорогу к 
сердцу подчиненного, однако каждый - по-своему. Расскажу, в частности, о том, 
как делал это командир 3-го кавкорпуса граф Ф. А. Келлер, храбрый солдат, но 
посредственный, мягко говоря,военачальник. 

Познакомиться с ним мне довелось при следующих обстоятельствах. Дойдя в 
Карпатах до долины реки Бистрица, мы надеялись в несколько дней добраться до 
перевалов на хребте Родна и спуститься в Трансильванию. Однако темп наступления 
замедлился. 

Австрийцы зацепились за перевалы. 9-я армия потеряла в ходе черновицкого 
прорыва до половины личного состава, и мы топтались в течение июля и августа на 
месте, в районе Кирлибаба, Кимполунг, Якобени, Дорна-Ватра, а затем вообще 
остановились. Однажды генерал Келлер потребовал для охраны своего штаба, 
разместившегося в Кимполунге, пехотный батальон. Наш 409-й полк, находившийся в 
резерве, оказался подчиненным ему. Послали первый батальон, во главе которого 
после потери в боях большого числа офицеров оказался я. Прибываю в расположение 
кавкорпуса и докладываю начальнику штаба. Тот удивленно смотрит на меня, 
интересуется, сколько мне лет (мне шел тогда 22-й год), и уходит в другую 
комнату здания. Оттуда выходит Келлер, человек огромного роста, с улыбкой 
смотрит на меня, затем берет мою голову в свои ручищи и басит: "Еще два года 
войны, и все вчерашние прапорщики станут у нас генералами!". 

Именно тогда, находясь несколько дней при штабе кавкорпуса графа Келлера, мне 
довелось наблюдать картины, вроде, например, такой. В стороне от нашего 
батальона, проводившего занятия на небольшом плацу, на опушке леса по дороге 
прогуливался граф. Едет мимо казак. Командир корпуса, будучи по самой природе 
своей до мозга костей монархистом и держимордой, но разыгрывая из себя на 
глазах подчиненных демократа, подзывает его, садится рядом с ним на срубленное 
дерево, угощает табачком и ведет непринужденную беседу. Затем отпускает 
"осчастливленного" солдата. Мне, однако, такой "метод" общения был ни к чему, 
ибо я и без того проводил все дни и ночи вместе с батальоном. 

14 августа 1916 года Румыния, преодолев двухлетние колебания, объявила 
Австро-Венгрии войну. Ближайшие же месяцы показали, что наша новая союзница 
совершенно не была готова к военным испытаниям и уже к ноябрю потерпела 
поражение. Пал Бухарест. Треть всей румынской армии попала в плен. Оставшиеся 
боеспособные части отвели в провинцию Молдова, и в декабре они заняли позиции 
от Монастырки до Ирештидевице. Русскому командованию пришлось сдвинуть весь 
фронт на юг, чтобы прикрыть Бессарабию. Возник новый, Румынский фронт: севернее 
2-й румынской армии теперь стояла наша 9-я армия, а русские 4-я и 6-я армии 
заслонили открытый участок фронта от Ирештидевице до Черного моря. 103-ю 
дивизию бросали с участка на участок. Мы то прикрывали от наступавших через 
Румынию немцев город Бакэу, то в районе Гимеша держали оборону против 
соединений германской армии генерала Герока. Не раз приходилось сражаться бок о 
бок с новыми союзниками, и мы вдоволь насмотрелись на бытовавшие у них в армии 
и возмущавшие нас беспорядки. 

Между тем положение резко осложнилось. 9-я армия стояла на участке 
протяженностью в 200 верст. Снабжение стало плохим. Среди румын росла 
германофильская пропаганда, и к нам они относились не очень-то дружелюбно. Ряд 
высокопоставленных румынских военнослужащих перешли на сторону противника. С 
получением в марте 1917 года известия о том, что в Петрограде революция, что 
царь отрекся от престола, в жизни нашего полка, дивизии, армии, Румынского 
фронта и всей России началась новая полоса. 

Не успели войска присягнуть новой власти, как обстановка снова круто изменилась.
 Возникли солдатские Советы и комитеты. Большевики повели борьбу за народные 
массы, а на фронте - прежде всего за солдат, основную часть которых составляли 
крестьяне. Большевистская ячейка, вскоре появившаяся в Новохоперском полку, 
действовала активно и целеустремленно, стремясь оторвать солдат от 
мелкобуржуазных соглашателей и повести за собой "нижние чины". Приводя в 
беседах с рядовыми простые, понятные, хорошо знакомые примеры из фронтовой 
жизни, агитаторы-большевики Киченко, Середа и другие разъясняли солдатам 
программу своей партии, агитировали против продолжения империалистической войны,
 рассеивали иллюзии "революционного оборончества" и веру во Временное 
правительство. 

Рост влияния большевиков определялся отчасти тем, как далеко находились армии 
от столицы. Северный фронт революционизировался быстрее Западного, Западный - 
быстрее Юго-Западного, а тот - быстрее Румынского. На нашем, Румынском фронте 
реакционные силы имели значительное влияние и всячески противодействовали 
политической работе большевиков.