Повысили давление в гидравлической системе. Снаряд стал со звоном входить в 
казенную часть ствола. Окружающие подшучивали: 

- Надо бы чуть-чуть потише, а то придется ловить снаряды с дульной части. 

Но успех оказался временным. Через десяток выстрелов повторилась прежняя 
картина. В чем дело? 

После долгих поисков выяснилось, что расшатывалось фиксирующее устройство 
механизма досылании, снаряд подавался в казенник с перекосом и, естественно, не 
мог дойти пояском до начала нарезов, потому и не удерживался в казеннике при 
определенных углах возвышения орудия. Пришлось усилить систему стопорения 
досылателя в рабочем положении, и он стал работать надежно. 

Трудно передать чувство радости и гордости, которое я испытал, когда 
разработанный мною механизм был принят. Это было мое первое конструкторское 
задание, и я с ним справился. 

Постепенно шлифовались, закреплялись и приобретали четкую профессиональную 
ориентацию знания, умения, навыки. Прекрасной школой творчества, школой 
подлинного профессионализма и культуры было тесное общение с видными учеными, 
конструкторами, изобретателями. 

Глубокий след в моей памяти оставили, в частности, консультации и встречи в 
институте с известным кораблестроителем академиком А. Н. Крыловым, Алексей 
Николаевич обладал способностью быстро разбираться в сложнейших вопросах, 
находить пути их решения. Он щедро делился новым идеями, подталкивал нас к их 
разработке. 

Общение с А. Н. Крыловым давало нам наглядные уроки деловитости и 
организованности. Он охотно помогал в поисках нового, в решении сложных задач и 
не любил тех, кто боялся ответственности. Как правило, после каждой 
консультации он писал лаконичные и ясные выводы и рекомендации, умещавшиеся на 
одном листочке, расписывался под ними и вручал исполнителю. Некоторые пытались 
получить такую подпись у Крылова, чтобы потом прикрыться ею как щитом за 
возможные просчеты и ошибки. Он быстро разгадывал подобные хитрости и пресекал 
их с присущей ему прямотой. 

Бывали и такие случаи, когда Алексей Николаевич внимательно выслушивал вопрос, 
подробно расспрашивал о трудностях, встретившихся при его решении, и откровенно 
говорил: 

- Делайте это сами. Вы лучше меня тут разбираетесь. 

Крылов нередко задерживался в институте, чтобы поглубже разобраться в 
какой-либо разработке, подзадоривал исполнителей: "Давайте, давайте, и я 
подучусь у вас". 

Чувства юмора Крылову было не занимать. Он любил умную шутку, ценил ее, 
рассматривал как помощницу в работе, а порой - и как средство выхода из 
затруднительного положения. 

Как-то на одном из совещаний разгорелся спор между конструкторами и заказчиками.
 Речь шла об излишках в весе вооружения на одном из строящихся кораблей. 
Излишки были не очень значительными, но заказчики настаивали, чтобы вес был 
снижен, так как это якобы повлияет на некоторые характеристики корабля. 
Конструкторы возражали, доказывая, что этого сделать невозможно, не теряя 
нужных качеств вооружения. Страсти разгорелись. А. Н. Крылов молча слушал 
доводы сторон, но потом, улучив минутку, подал голос: 

- Какова численность экипажа? 

Все умолкли, настолько странным и даже неуместным казался этот вопрос: 
численность экипажа была общеизвестна, так зачем же уточнять ее. А потом, при 
чем тут экипаж, какое это имеет отношение к предмету спора? 

Но раз вопрос задан, на него надо ответить. Назвали цифру. 

- Xopoшо! - заметил Алексей Николаевич. - А теперь скажите-ка, каждого человека 
будут принимать на корабль по весу? 

- Нет, разумеется. 

- Конечно, конечно незачем. А учитываете ли вы, что команда в течение суток 
будет менять вес по естественным, так сказать, соображениям? Так вот, доложу 
вам, колебания в весе экипажа составят... И академик назвал цифру, сопоставимую 
со значением излишнего веса вооружения, вызвавшего споры. 

Обстановка разрядилась, спорщики заулыбались.