службу той настоящей Родине, за которую воевал народ. 

Однажды на занятиях А. А. Свечин предложил Василию Ивановичу рассказать, как он 
усвоил лекцию о знаменитом сражении под Каннами, где войска Ганнибала наголову 
разбили чуть ли не вдвое превосходившие их по численности римские войска, 
показав тем самым классический образец окружения противника и уничтожения его 
по частям. 

Чапаев начал излагать свою точку зрения с того, что назвал римлян слепыми 
котятами. Свечин не мог удержаться от иронического замечания: 

- Вероятно, товарищ Чапаев, если бы римской конницей командовали вы, то сегодня 
мы говорили бы о разгроме Ганнибала римлянами. 

Василий Иванович вспылил: 

- Мы уже показали таким, как вы, генералам, как надо воевать! 

Он имел в виду знаменитый рейд своих отрядов летом восемнадцатого года. Попав 
под Уральском в мешок между белочешскими и белоказацкими частями, Чапаев 
предпринял дерзкий бросок назад, на занятый противником Николаевск, взял город 
и тем самым не дал соединиться двум крупным вражеским группировкам. 

Одним словом, скандал разыгрался не на шутку. Чапаев хлопнул дверью. 

В январе 1919-го Чапаев покинул академию, получив направление на Восточный 
фронт. Больше я его не видел. 

В апреле того же года прервалась и моя учеба. В число сорока человек меня 
направили в действующую армию. 

В ставке Южного фронта в Козлове я получил приказ ехать в Щигры, что недалеко 
от Курска, помощником начальника штаба дивизии, которую еще только предстояло 
сформировать. Я тяжело вздохнул, получив это назначение: опять не везет - 
надеялся попасть непосредственно на фронт, а тут формируйся. 

Но один случай, не совсем, правда, приятный, повернул все в желанную для меня 
сторону... В Щиграх я встретил полковника Шмидта, под началом которого служил 
еще в 1915 году и который приказал мне всыпать однажды 25 шомполов. А теперь 
Шмидту предстояло командовать дивизией. 

Что делать? Сколько ни убеждал себя - другое время, другая обстановка, - ничего 
по получалось: не могу работать с человеком, который приказывал пороть солдат. 

В комнатах штаба я увидел множество бывших офицеров. Это мне показалось 
странным. Хотя в то время наша молодая армия не отказывалась от услуг бывших 
царских военспецов, но здесь, в Щиграх, с этим явно перехватили. 

Штабной писарь, с которым я поделился своими сомнениями, сказал: 

- Сплошное офицерье! Вот сформируем дивизию, а куда они ее поведут, еще 
неизвестно. 

Где-то, вероятно, действовала предательская рука. 

И действительно, впоследствии я узнал, что Шмидт и его свита, еще не успев 
полностью сформировать дивизию, переметнулись к белым. 

После встречи со Шмидтом я написал обстоятельное письмо в Москву, сообщил в 
академию о положении дел в дивизии, объяснил, почему не могу оставаться в 
Щиграх, и просил помочь мне получить направление в какую-нибудь действующую 
кавалерийскую часть. 

Скоро пришел ответ: "Направляетесь в 4-ю кавалерийскую дивизию С. М. Буденного 
в Покровск". 

Радости моей не было границ. 

* * * 

В конце июля 1919 года я с трудом добрался до Саратова, где располагался штаб 
10-й армии, В нее входила 4-я кавалерийская дивизия. Штаб размещался на 
волжском пароходе, который стоял под парами у пристани. 

Командующий 10-й армией А. И. Егоров в это время находился после ранения на 
излечении в госпитале. Его временно замещал начальник штаба Л. Л. Клюев, очень 
интеллигентный, скромный человек, прекрасный специалист, в прошлом полковник 
царской армии. Он принял меня приветливо, ввел в обстановку, которая к тому 
времени была не из приятных. Белогвардейские конные корпуса, прорвавшись в 
стыке 9-й и 10-й армий, обходили наш правый фланг и прижимали части 10-й армии