георгиевский кавалер, получал за свои четыре креста двенадцать рублей в месяц и 
считался в эскадроне богачом. 

Кажется, в этот день мы не ели, не пили в ожидании фуражира. Наконец он приехал.
 

- Нате вашу газетку. Только на самокрутки она и годится, а спекулянт за нее 
целковый содрал! 

Теперь, пятьдесят с лишним лет спустя, я уже не помню, что это была за газета, 
выветрилось из памяти ее название, да и не в названии дело. Но хорошо помню, 
как прочитали мы в ней: "2 марта Николай Второй Романов отрекся от престола в 
пользу своего брата Михаила". Ниже сообщалось: "Михаил также отрекся от 
престола на следующий день, третьего марта". 

"Что это значит? Как отрекся, почему отрекся? Не по доброй же воле оставил 
престол?" Все перемешалось в голове. Кто объяснит, где собака зарыта? К кому 
пойти? 

Посовещавшись, я и еще несколько солдат решили обратиться к нашему эскадронному 
командиру Козлову. Это был неразговорчивый и строгий служака, но солдаты 
уважали его за справедливость. 

Встретил нас Козлов хмуро. На первый же вопрос ответил вопросом: 

- Откуда узнали? 

Показали ему газету. Эскадронный посмотрел на нас исподлобья, поджал тонкие 
губы: 

- Это все - высокая политика. Я человек военный, в политику не вмешиваюсь. И 
вам не советую... 

С тем мы и ушли. 

На следующий день нам удалось раздобыть новую газету. Хоть и туманно было там 
написано, но поняли мы, что в Питере произошли важные события. Короче говоря, 
революция! Что это означало, мы тогда еще себе плохо представляли, но пришли к 
одному выводу: хуже, чем при царе, не будет. 

Среди нас, кавалеристов, не было большевиков, может быть, один только Исаев. Но 
ветер свободы, гулявший по России, залетел и в нашу глухомань. Все сразу 
решили: надо что-то делать, действовать! Стремление это было еще не осознанным, 
возникло оно стихийно. 

Однажды собрались мы на лужайке, смотрим друг на друга, и кому-то бросилось в 
глаза, что очень уж много среди нас георгиевских кавалеров. На кого ни 
поглядишь - то медаль на груди, то крест, два креста, а то и полный набор - все 
четыре. И не удивительно: не один год воевал наш полк. 

И опять верную мысль высказал Исаев: раз царя больше нет, долой царские 
регалии! 

- Не выбрасывать же кресты, - возразил Исаеву Кулешов. - Как-никак серебро да 
золото. 

- Зачем выбрасывать? Пожертвуем их в фонд революции, - предложил Исаев. 

Сказано - сделано. Кто-то притащил мешок, и здесь же, на лужайке, в него 
посыпались георгиевские кресты и медали. Это был наш первый отклик на 
революционные события. 

Отныне мы заботились главным образом о том, чтобы раздобыть газеты. Каждый день 
мы снаряжали на станцию посыльного, и он приносил все, что удавалось там найти. 
Обычно это были зачитанные, уже прошедшие через многие руки газетные листы. 

Так как газеты попадались разных партий - и кадетов, и меньшевиков, события в 
каждой из них толковались по-своему, оттого и сумбур в наших головах был еще 
больший. 

Однажды встречаю Константина Рокоссовского - он служил в нашем полку, только в 
другом эскадроне. Идет мрачный. Остановились, закурили. Спрашиваю, как он 
смотрит на события. Оказывается, и у них в эскадроне тоже никто толком не 
поймет, что же происходит в России. 

В конце концов мы все же выудили из газет то, что касалось нас непосредственно: 
повсюду - и в тылу, и в армии - создаются Советы рабочих, крестьянских и 
солдатских депутатов. Стало быть, и нам надо объединяться... 

...Полк снова уходил в окопы. На этот раз драгуны сменяли на позициях гусарский