Исаев поглядел на нас умным проницательным взглядом и, понизив голос, сказал: 

- Уж коли воевать, то не с немцами, а со своими шкурорванцами, которые из нас 
кровь сосут. Как говорится, повернуть дышло, превратить войну 
империалистическую в войну с помещиками и фабрикантами. 

Солдаты зашумели. 

- Ну, Исаич, тут ты загнул! Обернуть одну войну в другую?! Да ты с ума спятил! 
Сколько же лет тогда нам воевать? Нам и эта война обрыдла... 

Исаев приложил палец к губам: 

- Товарищи, прошу об этом разговоре ни гугу. Объяснить я точно все не могу, но 
среди рабочих такой слух в Петрограде ходит. Сам слышал на Путиловском заводе 
перед отправкой на фронт. 

Исаев перевел разговор на другую тему. Мы были уверены, что он не все нам 
сказал, что он знает больше, по нам, слабо разбирающимся в политике, пока не 
говорит. Позже я убедился, что именно так и было. 

* * * 

После нескольких удачных боев под городом Шавли и местечком Свинтяны наши 
войска к осени 1915 года начали вновь отходить. Конницу спешили, опять загнали 
в окопы. 

На этот раз наш полк занял позицию по реке Дубице. 

Всю зиму и весну на нашем участке было спокойно: ни немцы нас не беспокоили, ни 
мы их. Лишь изредка пушки с обеих сторон вступали в артиллерийскую дуэль, и 
время от времени уходили за переднюю линию окопов лазутчики. 

Летом же 1916 года фронт словно пробудился от зимней спячки. Немцы перешли в 
наступление. Мы их встретили сильным ружейным огнем, но наши пушки молчали - не 
было снарядов. Артиллерийский огонь противника за несколько часов сровнял с 
землей наши окопы. Остатки полка стали отходить за Двину. 

Драгунский полк из шестиэскадронного стал четырехэскадронным: по два эскадрона 
из каждого полка перевели в пехоту. 

В дивизию приехал новый командир - генерал Скоропадский. Мы уже не удивлялись 
смене начальства, привыкли, что после каждого поражения смещали одного, 
назначали другого и чаще всего, как говорится, меняли шило на мыло. 

...Стояла дождливая осень 1916 года. Наш полк сменила в окопах пехота. Мы же 
готовились к торжественной встрече самодержца, который принял на себя верховное 
командование. По этому случаю в частях служились молебны о даровании русскому 
воинству победы. 

Две недели мы лихорадочно готовились к встрече царя: выводили вшей, чистили 
амуницию, снаряжение и втихомолку проклинали Николая, суматоху, вызванную его 
предстоящим приездом. 

В один из погожих осенних дней царь прибыл на фронт. Под Двинском был назначен 
большой парад войск 5-й армии, которой командовал генерал Плеве. 

Полки вывели на гладкую, как плешь, равнину. Конницу в составе двух дивизий 
построили во взводно-резервных колоннах. 

Выезжая на парад, мы шутливо перемигивались: 

- Посмотрим, какой он из себя - наш бог на расейской земле. 

Вдали показалась вереница автомобилей. 

С правого фланга перекатами донеслась до нас команда "Равнение направо". 
Появилась группа всадников. Она манежным галопом подъезжала к правому флангу. 
Впереди скакал Николай Второй. Рядом с ним - министр двора Фредерикс и 
командующий 5-й армией Плеве. 

Прозвучало тихое, неуверенное, картавое: 

- Здорово, дети-каргопольцы! 

Бледное, болезненно-испитое лицо царя-полковника, щуплая фигурка, вялость в 
движениях, штатская посадка на коне разочаровали даже тех, кто последние дни не 
ел, не пил - скорее бы увидеть самодержца всея Руси.