фланг нашего соседа слева. 

С криками "ура" мы бросились на немцев. Атака была молниеносной. Противник не 
выдержал и начал беспорядочно отступать. На поле боя остались два орудия и 
другие военные трофеи. 

Об этом бое под Поневежем было много разговоров, особенно среди солдат. 
Разгоряченные успехом, они шутили: 

- Будем так воевать, погоним колбасников до самого Берлина! 

Кто-то даже похвалил нашего дивизионного командира: 

- А ведь наш-то Чайковский, генерал, научился воевать! 

В ответ раздался насмешливый голос обо всем осведомленного Гилева: 

- Научился! Как бы не так. Лез он из кожи вон, потому что в этом районе его 
имение. А мы-то, дураки, за его имение на смерть шли... 

- А и правда! Под городом Сандомиром, помните, ребята, он, гадюка, не хотел 
помочь нашей пехоте, по его вино много там полегло нашего брата, поддержал его 
старый солдат Кулешов. - А за свое добро он хорошо воюет! 

В разговор включился солдат Исаев, прибывший к нам с маршевым пополнением. 
Человек он был начитанный, грамотный, из петроградских рабочих. 

- Будет вам, ребята, зря болтать. Разговорами делу не поможешь. Придет время, а 
оно не за горами, тогда смотри не дремли. Припомним все Чайковскому и кое-кому 
другому. 

Разговор прекратился с появлением поручика Бжизицкого. 

- Здравствуйте, братцы! - Он уселся на услужливо подставленный ему унтером 
Алтуховым стул. - А что, здорово мы немцев поколотили? 

- Да, ваше благородие. Почаще бы их так. Но что-то у нас не всегда получается,
 - ответил я за всех. 

- Как не получается, Тюленев, или вы не слышали из газет, как наши доблестные 
войска взяли крепость Перемышль? 

- Так то оно так, но ведь и мы целую армию генерала Самсонова в Восточной 
Пруссии потеряли. 

В последнее время офицеры стали относиться к подобным разговорам 
снисходительней, вероятно, потому, что в действующей армии усилилось брожение, 
недовольство затянувшейся войной, военными неудачами. 

Бжизицкий, протирая платком стекла пенсне, ответил заученными, истертыми, как 
старые пятаки, словами: 

- На войне, братцы, бывают успехи и неудачи. Наше дело солдатское, мы призваны 
воевать за веру, царя и отечество. За богом молитва, а за царем служба не 
пропадут. Уверен, что солдаты моего четвертого взвода вернутся после войны 
домой увешанные крестами. 

Когда он ушел, Гилев, весело прищурившись, уставился на Зайнулина, словно уже 
видел всю его широкую грудь в георгиевских крестах. 

- А ведь вам, магометанам, по вере вашей кресты не положено носить, поддел он 
Зайнулина. - Куда же ты тогда кресты денешь? 

- Нельзя носить крест на шее, а на груди коран не запрещает, невозмутимо 
ответил Зайнулин. - А если уж правду говорить, то царская награда ничего 
солдату не дает. 

- Это верно. Знал я одного земляка, который с японской войны вернулся с тремя 
Георгиями, - поддержал Зайнулина Исаев. - А в девятьсот пятом году стражники не 
посмотрели на его царские кресты, вместе с другими мужиками так выпороли, что 
он скоро богу душу отдал. 

Зачадив самокруткой, Исаев продолжал: 

- Одному достанется серебряный крест, а тысячам - деревянный на погосте. Война 
кому нужна? Царю да генералам, вроде нашего Чайковского. А нам она на что? 
Земли прибавит? Самое большее - три аршина... Да, кому война мачеха, а кому 
мать родная. Второй год гнием в окопах, кормим вшей, а дома разруха, голод. 
Останешься жив, вернешься с Георгием, много ли он тебе в хозяйстве прибавит, 
ежели у тебя грош в кармане да вошь на аркане.