И наконец снова сигнал вызова к телефону. У всех нас руки невольно потянулись к 
аппарату. Но тут же опустились – не следует мешать дежурному телефонисту. Он 
доложил, что к аппарату просят комдива. Все насторожились. И вот Чернышев 
прерывающимся от возбуждения голосом, но твердо говорит:

– По докладу командира полка, противник бежал из Сухиничей. Разведка, батальон 
с танками и полковой артиллерией уже в городе, а весь полк на подходе к нему.

Невольно у всех, кто был на НП, вырвалось громкое «ура».

Немедленно обеим дивизиям были поставлены новые задачи – выделить усиленные 
отряды для преследования и разведки.

Позвонил Малинину:

– До полного выяснения обстановки в штаб фронта о случившемся не доносить. 
Подготовить все для перевода КП в город и сейчас же выслать ко мне оперативную 
группу со средствами связи.

Сами же мы, не утерпев, тут же поехали в освобожденный от врага город, радуясь, 
что дело обошлось бескровно. По-видимому, дезинформация ввела-таки немцев в 
заблуждение, и они решили заблаговременно ретироваться. Впоследствии это и 
подтвердилось.

Задачу, поставленную командующим фронтом, армия выполнила: Сухиничи были в 
наших руках.

Уже рассвело, когда мы въехали в город. Жители из домов не показывались: должно 
быть, они не были еще уверены, что город освобожден.

Везде следы поспешного бегства. Улицы и дворы захламлены, много брошенной 
немцами техники и разного имущества. Во дворе, где размещался сам фон Гильс, 
стояла прекрасная легковая автомашина. В полной исправности, и никаких 
«сюрпризов». Вообще в городе мы нигде не обнаружили мин. Вряд ли можно было 
поверить, что гитлеровцы пожалели город. Они просто бежали без оглядки, спасая 
свою шкуру. Им было не до минирования.

В этот же день окончательно определился рубеж, на который отошел противник. Он 
проходил в шести километрах южнее города. Попытка преодолеть его частями 
Кирюхина и Чернышева не принесла успеха. Мы натолкнулись на хорошо 
организованную оборону. Силами, собранными на сухиничском направлении, прорвать 
ее было невозможно. Я решил поэтому наступление здесь приостановить и 
позаботиться о закреплении достигнутого успеха.

Главное – удержать Сухиничи. Противник мог, опомнившись, попытаться вернуть 
столь важный объект.

Именно эти соображения и заставили нас вечером того же дня перевести весь штаб 
16-й армии в Сухиничи. Если уж командарм со своим штабом здесь, то ни у кого не 
будет и мысли, что город может быть оставлен.

За каждым отделом штаба и управления были закреплены районы, которые они 
обязаны были подготовить к обороне и защищать в случае наступления и прорыва 
врага. Рубежи перед городом заняла 11-я гвардейская дивизия, командный пункт 
Чернышева располагался недалеко от нас.

Вечером 29 января командующему фронтом было доложено, что Сухиничи освобождены. 
Видимо, в штабе фронта не очень-то поверили нашему донесению. Что ж, 
обстоятельства и на самом деле вышли необычные. Жуков вызвал меня к проводу и 
потребовал подтвердить, отвечает ли донесение действительности. Он успокоился 
лишь тогда, когда я сообщил, что говорю из Сухиничей, из своего штаба, 
обосновавшегося в городе.

Командующий фронтом сказал, что на днях мы получим директиву на ближайшее время.


Пока суд да дело, мы приступили к упорядочению расположения войск в полосе 
армии. Расчет таков: иметь более сильные группировки на вероятных направлениях 
наступления противника.

Всерьез занялись противовоздушной обороной, и, нужна сказать, вышли неплохие 
результаты. Зенитчики, устраивая засады на участках и маршрутах, где особенно 
резвились немецкие летчики, стали сбивать фашистские самолеты довольно часто. 
Немцы, почувствовав, что летать безнаказанно им не дадут, стали появляться реже 
и на более значительных высотах.

В Сухиничах штаб и управление устроились прекрасно. Правда, город был виден 
немцам как на ладони и часто подвергался артиллерийскому обстрелу. Пришлось 
рыть щели, строить блиндажи, чтобы штаб нес меньше потерь.