видели трупы расстрелянных именно в таком виде – в белье.

Воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с 
врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи 
паники, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту,
 членовредительства и даже самоубийств на почве боязни ответственности за свое 
поведение в бою.

Нанесенный врагом неожиданный удар огромными силами и его стремительное 
продвижение в глубь территории на некоторое время ошеломили наши 
неподготовленные к этому войска. Они подверглись шоку. Чтобы вывести их из 
этого состояния, потребовалось длительное время. Растерянности способствовали 
еще причины военного и политического характера, относившиеся ко времени, 
отдаленному от начала войны.

Совокупность важных причин и обстоятельств в определенной степени понизила 
боеспособность войск в моральном отношении, на какой-то период ослабила их 
устойчивость и упорство, вывела из равновесия особенно те части, которые 
вступали в бой неорганизованно. А иные неустойчивые элементы совершенно 
потеряли веру в свои силы, в возможность сопротивления грозному врагу.

Наблюдались случаи, когда даже целые части, попавшие под внезапный фланговый 
удар небольшой группы вражеских танков и авиации, подвергались панике… Боязнь 
окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в 
течение длительного времени были настоящим бичом. И только там, где были 
крепкие кадры командного и политического состава, люди в любой обстановке 
дрались уверенно, оказывая врагу организованный отпор.

Нужно сказать и о том, что местная печать (областная, республиканская) и даже в 
некоторой степени центральная, сообщая о диверсантах, переодетых в форму 
милиционеров, пограничников, сотрудников НКВД, командиров т. п., якобы 
наводнивших страну, и призывая к бдительности, одновременно способствовала 
распространению ложных слухов и панике. Этим стали пользоваться малодушные люди 
в войсках.

Как пример приведу случай, имевший место на участке, занимаемом корпусом. На КП 
корпуса днем был доставлен генерал без оружия, в растерзанном кителе, 
измученный и выбившийся из сил, который рассказал, что, следуя по заданию штаба 
фронта в штаб 5-й армии для выяснения обстановки, увидел западнее Ровно 
стремглав мчавшиеся на восток одна за другой автомашины с нашими бойцами. 
Словом, генерал уловил панику и, чтобы узнать причину, породившую ее, решил 
задержать одну из машин. В конце концов это ему удалось. В машине оказалось до 
20 человек. Вместо ответов на вопросы, куда они бегут и какой они части, 
генерала втащили в кузов и хором стали допрашивать. Затем, недолго думая, 
объявили переодетым диверсантом, отобрали документы и оружие и тут же вынесли 
смертный приговор. Изловчившись, генерал выпрыгнул на ходу, скатился с дороги в 
густую рожь. Лесом добрался до нашего КП.

Случаи обстрела лиц, пытавшихся задержать паникеров, имели место и на других 
участках. Бегущие с фронта поступали так, видимо, из боязни, чтобы их не 
вернули обратно. Сами же они объясняли свое поведение различными причинами: их 
части погибли и они остались одни; вырвавшись из окружения, были атакованы 
высадившимися в тылу парашютистами; не доезжая до части, были обстреляны в лесу 
«кукушками» и тому подобное.

Весьма характерен случай самоубийства офицера одного из полков 20 тд. В память 
врезались слова его посмертной, записки. «Преследующее меня чувство страха, что 
могу не устоять в бою, – извещалось в ней, – вынудило меня к самоубийству».

Случаи малодушия и неустойчивости принимали различные формы. То, что они 
приобрели не единичный характер, беспокоило командный и политический состав, 
партийные и комсомольские организации, вынуждало принимать экстренные меры для 
предотвращения этих явлений.

Для розыска и установления связи с 19 и 22 мк, части которых должны находиться 
где-то впереди или в стороне от нас, были разосланы разведгруппы, возглавляемые 
офицерами штаба корпуса, в нескольких направлениях. С одной из таких групп 
выехал начальник штаба корпуса. Возвратившись, он доложил, что ему удалось на 
короткое время связаться с начальником штаба фронта генералом М.А. Пуркаевым. 
Никакой информации о положении на фронте сообщено не было, из чего следовало, 
что начштаба фронта сам, по-видимому, на то время ничего не знал. Это и понятно,
 поскольку связь с войсками была нарушена противником с первого часа нападения. 
Для разрушения проводной связи он применял мелкие авиабомбы, имевшие 
приспособление в виде крестовины на стержне. Задевая провода, они мгновенно 
взрывались. «Бомбочки» пачками сбрасывались с самолетов. Кроме того, провода 
разрушались и диверсантами, подготовленными для этой цели, возможно, еще до 
начала войны.

Продолжая движение в район сосредоточения, мы неоднократно наблюдали бомбежку 
немецкими самолетами двигавшихся по шоссе Луцк – Ровно колонн как войсковых