Танки врага пылали на фоне темного неба. Под свист и разрывы снарядов нам 
пришлось из Льялово уйти в Крюково. В этих условиях с особым удовлетворением я 
наблюдал педантичную и уверенную работу нашего начальника штаба. Аппарат 
управления войсками был гибок и чуток, как никогда.

В связи с выходом фашистских войск к Льялово командующий фронтом удовлетворил 
нашу настойчивую просьбу и прислал на усиление армии одну танковую бригаду, 
очень малочисленную, но с опытным командиром Ф.Т. Ремизовым, затем – стрелковый 
полк, отдельный кавалерийский, пушечный и противотанковый полки. Сам этот 
перечень свидетельствует, что и командование фронта резервов уже не имело. Оно, 
как и мы внутри своей армии, брало часть сил с одного участка и бросало их на 
другой, где было тяжелее всего в данный момент.

Вытянувшаяся в нитку оборона 16-й армии находилась все время под угрозой, 
где-то она могла лопнуть. Приходилось изощряться, чтобы не допустить этого. 
Если где-то в обороне обнаруживалась опасная трещина, изыскивали средства, 
готовили, фигурально выражаясь, заплатку.

Такое положение было у нас в армии. Такое же и во фронте.

Получив подкрепление от Г.К. Жукова, мы по его приказу предприняли попытку 
контрудара по ворвавшейся в район Льялово вражеской группировке. Большого 
успеха не достигли, но продвижение противника на некоторое время задержали.

Вспоминая те дни, я мысленно представляю себе нашу 16-ю армию. Обессиленная 
многочисленными потерями, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая 
врагу жестокий отпор, ослабляя его силы. Отойдя на шаг, она вновь была готова 
отвечать ударом на удар, и это ей удавалось. Остановить врага полностью она еще 
не могла, но и противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии.

Обе воюющие стороны находились в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми 
мы располагали, говорили, что все резервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и 
втянуты в бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, 
нужно было во что бы то ни стало продержаться.

Мы понимали: остается нам продержаться совсем недолго, и в этом святая наша 
обязанность.

Командующий Западным фронтом делал все возможное, чтобы хоть немного подкрепить 
ослабевшие войска, но при этом не втягивать в бой по частям прибывавшие 
стратегические резервы. Они решением Ставки стягивались к Москве, к районам 
наибольшей опасности. Их нужно было сохранить до решающего момента. Для этого 
требовались строгий расчет и огромная выдержка.

Ночью – было это в конце ноября – меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково 
Верховный Главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной 
Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не 
допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны 
фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией. Я доложил, 
что знаю о выдвижении передовых немецких частей севернее Красной Поляны и мы 
подтянули сюда силы с других участков. Верховный Главнокомандующий информировал 
меня, что Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской 
зоны обороны.

Вскоре начальник штаба фронта В.Д. Соколовский сообщил о выделении из 
фронтового резерва танковой бригады, артполка и четырех дивизионов «катюш» для 
подготовки нашего контрудара. К участию в нем мы привлекли из состава армии еще 
два батальона пехоты с артиллерийским полком и два пушечных полка резерва 
Ставки. (Раньше эти силы намечалось перебросить под Солнечногорск.)

Сбор и организация войск для столь важного дела были возложены на генерала 
Казакова и полковника Орла. Они немедленно отправились в Черную Грязь, где 
находился вспомогательный пункт управления. Туда же вслед за ними выехал и я.

Затягивать организацию контрудара было нельзя. Все делалось на ходу. Войска, 
прибывавшие форсированным маршем в район Черной Грязи, получали задачу и, не 
задерживаясь, занимали позиции.

С утра началось наступление. Наши части, поддержанные сильным артиллерийским 
огнем и мощными залпами «катюш», атаковали врага, не давая ему возможности 
закрепиться. Противник сопротивлялся ожесточенно, переходил в контратаки. С 
воздуха обрушивались удары его авиации. Однако к исходу дня немцы с их танками 
были выбиты из Красной Поляны и отброшены на 4–6 километров к северу. Совместно 
с частями 16-й армии в этом бою участвовали войска Московской зоны обороны.

Только успели мы разделаться с противником на этом участке, исключив 
возможность обстрела Москвы тяжелой артиллерией, как осложнилась обстановка на 
солнечногорском направлении. Здесь действовали наши 7-я и 8-я гвардейские 
дивизии, один полк 354-й дивизии, кавкорпус Доватора и 20-я кавалерийская 
дивизия. Противник оттеснил эти войска на рубеж Клушино, Матушкино, Крюково,