немецким войскам продвигаться к югу. Это был наш вклад в общую борьбу Западного 
фронта, целью которой являлось задержать врага, нанести ему наибольший урон и в 
то же время не допустить окружения армий, сражавшихся под Смоленском.

Сводный отряд полковника А.И. Лизюкова, оборонявший переправы на Днепре в тылу 
16-й и 20-й армий, некоторое время действовал самостоятельно, а затем по логике 
событий был подчинен нашей группе войск.

Полковник Александр Ильич Лизюков был прекрасным командиром. Он чувствовал себя 
уверенно в любой, самой сложной обстановке, среди всех неожиданностей, которые 
то и дело возникали на том ответственном участке, где пришлось действовать его 
отряду. Смелость Александра Ильича была безгранична, умение маневрировать 
малыми силами – на высоте. Был момент, когда немцы перехватили горловину мешка 
в районе переправ через Днепр. Но это продолжалось всего несколько часов. 
Подразделения Лизюкова отбросили и уничтожили весь вражеский отряд.

Сам полковник был из танкистов (перед войной служил заместителем командира 37-й 
танковой дивизии), и отряд его состоял из танкистов – это были остатки 
танкового и мотострелкового полков, принадлежавших 5-му мехкорпусу, о судьбе 
которого мне уже пришлось упоминать. У них сохранилось всего пятнадцать танков. 
Но люди были отборные, кадровые военные, крещенные боем, включая командиров 
полков Сахно и Шепелюка.

А. И. Лизюков особенно отличал майора Михаила Гордеевича Сахно. Бой роднит, и 
между ними, как я убедился, была настоящая фронтовая дружба. Командир сводного 
отряда говорил: «Майор Сахно – вот кто истинный герой обороны соловьевской 
переправы». (Между прочим, если вы хотите лучше узнать офицера, прислушайтесь к 
тому, что он говорит о своих подчиненных. Подлинный командир всегда сумеет 
оценить их вклад в общее дело трудной борьбы с врагом, воздать людям должное.)

Бои на ярцевском рубеже не прекращались в тот период ни днем ни ночью. Выполняя 
огромной важности задачу, наши части несли значительные потери. При пополнении 
же дивизий и формировании подразделений и частей мы испытывали большие 
трудности. На сборный пункт прибывали люди, принадлежавшие раньше к различным 
частям. Отставшие, потерявшие связь, они выбирались из окружения в одиночку и 
небольшими группами. Всех этих людей надо было сплотить в единый боевой 
коллектив. А сделать это было непросто, тем более что времени на это не 
давалось. Люди узнавали друг друга в бою. В сформированных подразделениях мы не 
всегда могли создать партийные организации. В этих условиях особая 
ответственность ложилась на офицеров – от командира взвода до командира дивизии.


От поведения командира зависело очень многое. Он должен был обладать большой 
силой воли и чувством ответственности, уметь преодолеть боязнь смерти, 
заставить себя находиться там, где его присутствие необходимо для дела, для 
поддержания духа войск, даже если по занимаемому положению там ему не следовало 
бы появляться.

На ярцевском рубеже ценными были именно такие командиры. Им верили солдаты. Они 
вели за собой людей на выполнение самых тяжелых задач, на подвиг. Под их 
руководством подразделения и части крепли действительно не по дням, а по часам 
и дрались с врагом организованно и упорно, было ли то в наступлении, в обороне 
или при отступлении.

Я не сторонник напускной бравады и рисовки. Эти качества не отвечают правилам 
поведения командира. Ему должны быть присущи истинная храбрость и трезвый 
расчет, а иногда и нечто большее.

В первые дни боев восточнее Ярцево наш НП находился на опушке леса. Примерно в 
километре от опушки расположилась в обороне стрелковая часть. Противник вел 
редкий артиллерийский огонь. Мы с генералом Камерой решили посмотреть, как 
окопалась пехота, и пошли к ней. Тут-то и развернулись события.

На наших глазах из-за гребня высот, удаленных километра на два, стали 
появляться густые цепи немецких солдат. Они шли в нашу сторону. Вслед за ними 
показалось до десятка танков.

Наша пехота не дрогнула и продолжала вести огонь из пулеметов по наступавшим 
гитлеровцам. Подала голос и гаубичная артиллерия.

Генерал Камера сказал, что вот-вот на опушке развернется противотанковая 
76-миллиметровая батарея для стрельбы прямой наводкой. Началось все неплохо.

Немецкая пехота залегла. Танки приостановили движение.

А вскоре на горизонте появилась вражеская авиация… Немецкие самолеты ужо 
пикируют на наши окопы. Усилился огонь вражеских орудий и минометов. Снова 
двинулись танки, догоняя цепи уже поднявшихся автоматчиков. Самолеты, встав в 
круг, бомбят паши позиции. Пехотинцы не выдержали, дрогнули. Сначала побежали к 
лесу одиночки, затем целые группы. Трудно и больно было смотреть на них…