Иногда в праздники, потолкавшись возле казенки и слегка охмелев, ветеран 
надевал старую солдатскую гимнастерку, нацеплял медаль, на голову напяливал 
изъеденную молью папаху и диким голосом начинал выкрикивать: 

- Стройсь... Равняйсь... Кругом марш... Курицыны дети!.. 

Было в этом старом чудаке что-то такое, за что любили его мальчишки, что потом 
заставляло их выискивать в библиотечке учителя, помещавшейся в посудном шкафу, 
книжки о минувших войнах русского народа. Эти книги стали постоянными друзьями 
Ивана Конева. 

Учитель, друживший с ребятами, поощрял в них страсть к чтению. Книги крохотной 
школьной и его личной библиотечек всегда были в ходу. К Ивану учитель 
благоволил и иногда доверял ему, второкласснику, заниматься с "перваками". 

Приходскую школу Иван Конев закончил с похвальным листом, и к листу этому 
учитель приложил от себя книжечку Гоголя "Ревизор" с очень лестной надписью: 
"За выдающиеся успехи и примерное поведение". 

- Учись, учись дальше, Ваня, - напутствовал он своего ученика. Наберешься 
знаний, окрепнешь умом, хорошо послужишь отечеству и ближним своим. - И, 
склонный пофилософствовать, учитель добавил: - Что может быть лучше, чем 
послужить отечеству и отдать живот свой за други своя? 

Почти в ту же пору получил Иван и первый политический урок. Дядя его по матери, 
грамотный крестьянин Маргасов, книгочей, снабжавший племянника книгами русских 
классиков, однажды то ли по ошибке, то ли нарочно дал мальчику почитать 
брошюрку о революции 1905 года. Понял ли до конца тринадцатилетний крестьянский 
мальчик суть брошюры или нет, трудно сказать, но некоторые выводы определенно 
сделал. 

На стене в избе висела лубочная карта мира. На ней по территориям разных стран 
были соответственно размещены фигуры царей, королей и президентов. У двух 
августейших особ на лубочной карте - у японского микадо и русского царя - Иван 
выколол глаза. 

Тут, как на грех, в гости нагрянул старший брат отца - урядник, крикун и 
службист из унтер-офицеров. Увидев расправу, учиненную над двумя августейшими 
особами, он сейчас же принялся рыться в книжках. Отыскав брошюру о 1905 годе, 
заорал: 

- Чья? Кто читает? 

Иван ответил простодушно: 

- Я. 

- Ах, ты! - Дядя ударил племянника брошюрой по лицу. - Степан, видишь, куда 
твой косит? - сказал он брату. - Я эту книжку у вас изымаю. Если твой щенок еще 
за что-нибудь такое возьмется, узнаю - обоих посажу. Понял?.. 

Осенью возник вопрос о продолжении учебы. Ближайшее земское училище было в селе 
Пушма, в десяти верстах от деревни Лодейно. Десять верст пешком отмахать зимой 
туда и обратно - не шутка. Но тяга к учению была сильная, и Иван ходил, пока 
его не устроили в приюте, открытом при училище. Учителем в нем был либерал, 
толстовец, человек с широким кругозором, любитель литературы. Иван окончил 
училище с похвальным листом. 

- Сейчас вот вспоминаю моих учителей, и сельского кузнеца, и ветерана 
Алешку-турка, всех вспоминаю с большой благодарностью, - рассказывал маршал. - 
Общение с такими людьми обогащает душу, а это ох как надо было в те глухие 
времена! 

Иван Конев стал грамотным, начитанным парнем. Отец устроил его табельщиком по 
приемке леса. Это была уже совсем серьезная работа. Помимо знания сортов леса, 
требовалось умение хорошо и точно считать, а в этом Ивана не могли превзойти и 
взрослые. 

Но табельщик на складе - работа сезонная. Семья продолжала остро нуждаться. И 
пошел Иван Конев, как тогда говорили, в люди. С караваном плотов, с берестяным 
коробом за плечами, в который уложена запасная пара белья, косоворотка, ложка, 
вилка, ножик - нехитрый багаж путника, он направился в город с письмом к дяде 
Димитрию, работавшему грузчиком в порту. Небогато жил и этот дядя. Но 
племянника принял, разместил в углу, помог устроиться табельщиком на пристани. 

Шла империалистическая война. Русская армия несла большие потери. Требовались 
новые и новые резервы. Все больше рекрутов призывали в армию. И вот в мае 1916 
года Иван Конев получил от воинского начальника повестку. С мобилизационной 
повесткой отправился он в уездный город.