которой трудно было даже угадать его контуры. 

- А Дрезденская галерея? - спросил Конев. 

- Она была эвакуирована и спрятана, по слухам, где-то в горах, ответил командир 
разведгруппы, ходившей в город. - Никто не знает где. Говорят, что те, кто ее 
прятал, были потом уничтожены. 

Маршал тотчас же вызвал к телефону командующего 5-й гвардейской армией, в 
разгранлинию которой входил Дрезден и ближайшие его окрестности, и приказал 
энергично заняться розысками исчезнувшей галереи. 

На следующий день ему доложили, что группа людей во главе с известным 
московским искусствоведом майором Л. Н. Рабиновичем приступила к розыску картин.
 

Время было горячее. Все армии фронта находились в наступлении. Но маршал вызвал 
к себе майора для личного доклада. 

- Самое страшное то, что сокровища могут погибнуть от случайной бомбы или 
снаряда. Тогда человечество не простит нам, - с пафосом, чуть не плача, 
докладывал майор. - Там Рафаэль, Рубенс, там Брейгель, Дюрер, Л. Кранах. 

- У человечества нам не придется просить прощения, - остановил его маршал. - 
Однако мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы предотвратить 
гибель картин. Вам одним это не под силу. Создадим специальную команду. 
Подключим к делу разведку и седьмой отдел. Будете действовать совместно с ними. 
- И добавил: - Я вызову из Москвы бригаду искусствоведов. 

Прошло несколько дней. Прилетели специалисты во главе с искусствоведом Натальей 
Соколовой. Их наскоро переодели в военное. Присвоили им звания. В штабе 5-й 
гвардейской армии появились странные майоры и подполковники в грубых солдатских 
шинелях. Маршал продолжал интересоваться ходом поисков. И вот однажды ему 
доложили, что прибыл майор Рабинович со всей своей командой. 

- Пригласите. 

Адъютант впустил к нему группу тех самых майоров и подполковников, на которых с 
улыбкой смотрели боевые офицеры, называя их между собой "ряжеными". Они были 
так взволнованы, что еле могли связно говорить. 

- Дрезденская галерея обнаружена. 

- Где? 

- Недалеко отсюда. В штольнях каменоломни на Эльбе, - доложил майор. 

- Картины целы? 

- Мы просмотрели лишь несколько полотен. Больше не успели. Вы же приказали 
немедленно доложить. Но кажется, в общем-то, целы, хотя сильно попорчены влагой 
и перепадами температур. 

- Спасти можно? 

- Если принять экстренные меры. 

В тот же день вслед за боевым донесением в Ставку была направлена телеграмма с 
просьбой выслать на фронт опытнейших реставраторов. 

Через час сам командующий стоял уже в каменном распадке, где находились копи. 
"Как сейчас помню, - напишет он потом, - открывшееся тогда перед нами зрелище. 
Уходившая в глубь каменоломни железнодорожная ветка, по которой вывозили камень,
 сохранилась, но выглядела так, будто здесь все давно уже заброшено... Кругом 
запустение, словно стоишь на худом, давно покинутом деревенском дворе. Все 
заросло травой, крапивой. Никому и в голову не могло прийти, что здесь спрятано 
что-то ценное, а тем более знаменитые полотна". Хитро все было замаскировано. 
Даже вблизи не могло возникнуть никаких подозрений. 

Я тоже хорошо помню это первое свидание с шедеврами Дрезденской галереи. Когда, 
миновав запущенный участок, открыли одну дверь, потом другую, оказались в 
большой пещере, и оттуда со всех сторон смотрели знакомые по репродукциям лица, 
изображенные великими мастерами. Мы просто застыли в изумлении. Какое-то 
волшебное царство, и только. 

А у картин, как гномы из древних немецких легенд, тихо двигались ученые с 
интендантскими погонами. 

Они и доложили маршалу в первый его приезд, что, в общем-то, шедевры целы. Но 
близкие разрывы бомб, сброшенных, вероятно, во время налетов союзников,