- Во-первых, уточним: в Бреслау окружено не сорок, а пятьдесят тысяч войск, - 
отвечал маршал, нетерпеливо посматривая на вереницы машин, теснящихся у спуска 
к реке. - А во-вторых, новая тактика обороны противника продиктована, вероятно, 
плачевным положением, сложившимся для него на фронте, - продолжал он, раздельно 
произнося слова и давая мне возможность записать их. - Противник то ли из-за 
недостатка времени, то ли от нехватки сил и средств отказался от строительства 
укрепленных районов и рубежей. Даже здесь, на Одере, мы не дали ему возможности 
закончить строить сплошные эшелонированные оборонительные рубежи. Бетон дотов 
даже не застыл: тесто. Вот, по-моему, откуда появилась эта в общем-то, вздорная 
идея... Но все же надо учитывать, что противник сейчас, во всяком случае на 
нашем участке, стал делать ставку на укрепленные города. На города-крепости с 
двойным - внутренним и внешним - обводом, с развитой системой инженерных 
сооружений. И гарнизоны этих городов получают приказы стоять насмерть. Вы 
представьте себе, сколько сил, средств потребовалось бы, чтобы, ну, скажем, 
штурмовать такой город, как Бреслау! В уличных боях мы потеряли бы массу людей 
и техники. 

Командующий нетерпеливо посмотрел на реку: 

- Соломахин, скоро там? 

- Сейчас, товарищ маршал, вот только госпитальные машины пройдут. 

- Так вот, на этот новый яд мы, так сказать, нашли противоядие, продолжал 
маршал. - Мы обходим эти города и блокируем их. Гарнизон оказывается как бы в 
мешке. И мы крепко завязываем этот мешок. Выставив надежный заслон, продолжаем 
наступление. Практически часть войск противника оказывается выведенной из 
активной игры. Она нам рук не связывает. Немецкие генералы, конечно, люди 
опытные, хитрые. Но мы хитрее. А на войне, как вы знаете, хитрый и сильного 
пересилит. Вот и сейчас они уже обеспокоились, атакуют извне Глуздовского, 
окружившего Бреслау. Хотят выручить гарнизон. Но ничего не выходит. Мешок-то 
крепко завязан. Не дадим развязать. Понятно это вам, товарищ писатель? 
Смекаете? 

- Товарищ командующий, путь очищен. 

- Вижу. Интервью считаю законченным. 

Так в финале войны против новой тактики, примененной противником в обороне, 
была использована новая тактика в наступлении. 

СВИДАНИЕ С СИКСТИНСКОЙ МАДОННОЙ 

Еще в памятную для меня ночь под Калинином Иван Степанович Конев, у которого в 
ту тяжелую пору было, как говорится, хлопот полон рот, удивил меня интересом к 
культурным ценностям древнего русского города и заботой о них. 

- Прошли мы сегодня с секретарем обкома Иваном Павловичем Бойцовым по улицам, - 
рассказывал он тогда. - Сердце кровью обливалось, что они сделали с вашим 
городом. Ваш театр. Он теперь сам похож на декорацию. А Екатерининский путевой 
дворец, что у Волги, его ведь Матвей Казаков строил. Так? И надо же, взорвали. 
Чем он им помешал? Это хорошо еще, что мы их быстро изгнали из города... 

При штурме Львова артиллеристам был дан приказ по историческому центру города 
не бить. При освобождении Ченстохова командующий лично направил на самолете 
двух опытных офицеров-разведчиков с чрезвычайными полномочиями: организовать 
разминирование церкви Ясногурского монастыря, где хранилась известная 
католическая святыня - икона божьей матери. Офицеры получили приказ до подхода 
основных стрелковых частей организовать охрану этой знаменитой иконы. В Кракове 
вся операция по освобождению города была разработана так, чтобы не дать 
отступающим минировать и взрывать здания, а артиллеристы получили приказ не 
бить по зданиям крепости Вавель, хотя это была настоящая и очень мощная для 
своего, да и для нашего времени крепость. 

Когда армии фронта начали бои на землях Саксонии, заботой командующего стал 
Дрезден, красивейший город на Эльбе. Конев по альбомам изучал этот город, знал, 
что в центре его во дворце Цвингер находится знаменитая художественная 
коллекция, стоящая по своему значению где-то рядом с нашим Эрмитажем, 
Британским музеем, французским Лувром. 

Авиация западных союзников в феврале совершила на Дрезден два гигантских налета.
 Тысячи самолетов две ночи обрушивали на город бомбы разных калибров. 

Разведчики докладывали, что центр города - сплошные руины. Улицы превращены в 
развалины, почти недоступные для движения транспорта, под руинами погребены 
многие тысячи трупов, которые с наступлением теплой весенней погоды стали 
разлагаться. 

Дворец Цвингер, который, если судить по художественным репродукциям, выглядел 
как изысканнейшее каменное кружево, представлял собой сплошную развалину, по