генерал Конев применил старый прием, о котором сам вычитал когда-то в книге о 
Суворове. 

- Прикажите принести койку в ваш кабинет, хочу отдохнуть с дороги. 

А когда койку принесли, снял сапоги, не раздеваясь, прилег на нее, укрылся 
шинелью. 

Сразу стало известно, что заместитель командующего фронтом отдыхает. Спит. И 
хитрость эта удалась, сразу же успокоила людей во дворе. Все разошлись по домам 
и рассказали об этом и в городе. 

А между тем Конев уже сидел в обкоме, в кабинете секретаря Ивана Павловича 
Бойцова - энергичного, очень авторитетного человека, который вскоре стал членом 
Военного совета и с которым Ивана Степановича связала потом фронтовая дружба. 
Они были и до этого знакомы, встречались на пленумах Центрального Комитета 
партии. Бойцову, разумеется, уже донесли о прибытии генерала, и он встретил его 
недоуменным вопросом: 

- А мне доложили, что вы там в военкомате сны смотрите. 

Посмеялись и стали обсуждать создавшееся положение. Очень острое положение. 

- Вы знаете, что противник в одном-двух переходах от города? 

- Знаю. Войск в городе нет, - сказал секретарь обкома. - Мобилизую коммунистов. 
Начал эвакуацию ценностей и заводов. Поставил задачу, чтобы к утру все было 
готово. Рабочее ополчение выдвинуто на Старицкое шоссе. Стоят насмерть почти 
необученные бойцы. Да и с оружием у них не густо: старые винтовки и бутылки с 
горючей смесью. 

- Делайте все, что можете. Еду организовывать войска. 

Используя свои чрезвычайные полномочия, Конев остановил на станции эшелон с 
частями дивизии генерала Поленова, приказал им выгрузиться и немедленно занять 
оборону к западу и юго-западу от города. Затем дивизия генерала Горячева 
получила приказ: форсированным маршем двигаться к Калинину. 

Конев понимал, что Калинин для немцев был не самоцелью, а лишь этапом на пути 
продвижения к Москве. И представлял, что замысел гитлеровского командования на 
этом участке состоит в том, чтобы вбить клин во фронт нашей обороны, разделить 
Западный и Северо-Западный фронты, лишить их взаимодействия и тем самым 
парализовать значительную часть сил. 

Командарму Юшкевичу было приказано занять дивизией Горячева оборону ближе к 
Калинину, а остальными дивизиями форсированным маршем двигаться из Селижарова 
на Торжок, чтобы предотвратить поворот фланга наступающих немцев на север - на 
город Бежецк. 

Ночью Конев приехал в Ржев, в армию генерал-лейтенанта Масленникова. Это было в 
стороне от линии наступления. Генерал, только что вернувшийся из бани, 
благодушно пил чай. Заместитель командующего фронтом застал его врасплох. 

- Вашей армии, - сказал Конев, - приказываю всеми дивизиями перейти через Волгу 
и ударить по тылам наступающего врага. 

У Конева уже тогда созрел план активной обороны, которая помогла бы задержать 
наступающих. 

Сам город удержать не удалось. Но и гитлеровцам не удалось осуществить свой 
замысел. Солдаты вовремя выдвинутой вперед дивизии генерала Горячева встали 
насмерть на северо-восточной окраине города. Продвижение противника в этом 
направлении было задержано. Фронт здесь застыл. А прибывшая с Валдая танковая 
бригада полковника П. А. Ротмистрова, за сутки проделавшая труднейший 
марш-маневр, с ходу приняла на Ленинградском шоссе встречный бой с авангардами 
танковой группы генерала Гота, разбила их в этом бою, заставила откатиться за 
Волгу и, таким образом, сорвала намечавшийся по плану "Тайфун" удар на Бежецк и 
Бологое. 

Так, в решающие эти дни в поразительно короткие сроки вокруг Калинина была 
сосредоточена значительная группа войск. В Ставку было доложено: авангарды Гота 
на отрезке шоссе Калинин - Медное разгромлены. Северо-восточнее города 
организован сплошной стабильный фронт. 

Штаб-квартиру свою в те дни Конев расположил в деревеньке Змеево, как говорится,
 в двух шагах от окраины оккупированного города. Тут, сидя на завалинке избы, 
он в полевой книжке и написал донесение обо всех принятых мерах. Передал и 
спустя некоторое время попросил вызвать к проводу начальника Генерального штаба.