ревизия не будет осуществлена посредством „Пакта четырех“,
 – заявил он, – теперь станет говорить ее величество пушка» (1).
      
Под шум «болтовни» о разоружении…
      
      Требование предоставить оружие – первое, что услышал мир из Германии 
после захвата власти фашистами13. Словно по иронии судьбы, местом обсуждения 
этого требования стала Всеобщая конференция по разоружению, флаг которой был 
поднят в Женеве еще в феврале 1932 г.
      Конференция начала работу в исключительно сложной обстановке. Резкое 
обострение в результате мирового экономического кризиса всех противоречий 
капитализма побуждало империалистические державы искать выхода на пути 
милитаризации экономики, подготовки и развязывания войн. С осени 1931 г. уже 
лилась кровь на Дальнем Востоке. Японские милитаристы вторглись в Маньчжурию. В 
день открытия конференции в Женеве они подвергли бомбардировке Шанхай и другие 
города Китая. Могла ли Конференция по разоружению в тех условиях предпринять 
какие-либо меры, чтобы задержать сползание мира к новой войне?
      Ответ на этот вопрос содержался в предложениях СССР, принявшего активное 
участие в работе конференции. По мнению Советского правительства, единственной 
гарантией сохранения мира могло быть полное разоружение или по крайней, мере 
максимальное сокращение вооружений. СССР внес на рассмотрение конференции 
тщательно разработанный и обоснованный проект всеобщего и полного разоружения. 
Он предусматривал «скорейшее всеобщее и полное уничтожение всех вооруженных сил,
 исходя из принципа равенства для всех». Одновременно Советское правительство 
сообщило: если проект не будет принят, остается в силе ранее выдвинутое им 
предложение о частичном разоружении. Несмотря на поддержку, которую советские 
предложения получили у народов мира, западные державы отклонили их.
      Германия выдвинула на конференции вопрос о предоставлении ей «равенства 
прав» в области вооружений. Формальный предлог для такого требования ее 
дипломатия нашла в самом тексте Версальского договора. Там говорилось, что 
разоружение Германии должно было явиться предпосылкой для общего ограничения 
вооружений всеми странами. Западные державы после подписания Версальского 
договора поспешили забыть об этой формуле. Германия напомнила о ней и 
пригрозила уходом с конференции, если не будут сокращены вооружения других 
государств либо сняты ограничения, наложенные на немецкое вооружение.
      США и Англия, фактически направлявшие работу конференции, соглашались 
удовлетворить немецкое требование, но не знали, как совместить это с позицией 
Франции. Она выдвинула принцип: «Сначала безопасность, потом разоружение». Им 
приходилось считаться, и c тем, что активизация германских реваншистов 
встревожила французскую общественность. Не случайно именно в тот период (конец 
1932 г.) правительство Эдуарда Эррио подписало пакт о ненападении с СССР.
      Выход был найден в компромиссной резолюции. Конференция пяти держав – США,
 Англии, Франции, Германии и Италии – декларировала в декабре 1932 г. 
предоставление Германии равноправия «в рамках системы безопасности, одинаковой 
для всех стран». Тем самым выигрыш реваншистов был очевиден. Равноправие 
Германии было признано, а что касается «системы безопасности», то ее нужно было 
еще создавать. Практически эта часть формулы оставалась пустой фразой.
      Что означало принятое решение? Если бы за ним последовало всеобщее 
сокращение вооружений, то равенство прав Германии соответствовало бы 
провозглашенным целям конференции. Однако западные державы не только не 
намеревались сокращать, а, наоборот, увеличивали свои вооружения. В таких 
условиях «равноправие» означало развертывание германских вооружений, что должно 
было вызвать, в свою очередь, форсированный рост вооружений других держав. 
Таким образом, конференция по разоружению усилиями Англии, США, Италии и других 
государств была превращена в конференцию по вооружению.
      Весной 1933 г. работа конференции зашла в тупик. Выдвигая различные 
проекты, империалистические государства пытались обеспечить себе военные 
преимущества за счет наибольшего уменьшения вооружений и вооруженных сил своих 
соперников. Поэтому буржуазные дипломаты соревновались в софизмах, доказывая, 
что те виды оружия, в каких заинтересована представляемая ими страна, являются 
«оборонительными». Так, в ответ на требование сократить морские вооружения 
американские и английские делегаты заявили, будто крупные суда не служат 
средством наступления. «Когда военный корабль представляет собой средство 
обороны? – иронизировал японский представитель. – Когда на нем поднят 
британский или американский флаг». Морские державы требовали разоружения на 
суше, «сухопутные» – на море.
      Шумные пререкания по поводу разоружения служили маскировкой усиливавшейся 
на Западе гонки вооружений. «Империалисты, – писала „Правда“ 12 февраля 1932 г.,
 – хотят превратить Женевскую конференцию в огромную дымовую завесу, которая 
должна скрыть от общественного мнения трудящихся всех стран бешеную подготовку 
новой мировой войны, вступлением к которой являются события на Дальнем Востоке».

      Воспользовавшись разногласиями между бывшими победителями, гитлеровцы 
нагло добивались практической реализации принципа «равноправия». Они делали 
упор на то, что Германия якобы беззащитна против «угрозы с Востока». Ей нужны, 
мол, самолеты и танки для защиты «европейской цивилизации», а заодно и тех 
капиталов, которые были вложены в германскую экономику американскими, 
английскими и прочими монополиями.
      Фашистская дипломатия следовала заранее разработанной гитлеровцами 
тактике: сдерживать версальские державы призраком большевизма, заставлять 
верить, что «Германия – последний оплот против красного потопа». Тем самым ей 
удастся пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться.

      Эта тактика в полной мере оправдала себя. Представители США и Англ