полностью под контролем.
Группировка, направлявшая британскую политику, стремилась как можно уже 
трактовать англо-французский договор, чтобы таким путем удержать Францию от 
слишком активного участия в делах Средней Европы. Таким образом, становится 
ясно, почему в Лондоне в последнее время подчеркивалось, что Англия считала 
своим долгом оказать помощь Франции в случае, если бы та стала жертвой 
нападения. Но если бы Франция пришла на помощь Чехословакии, то сама стала бы 
агрессором».
      
      Несмотря на односторонность суждений автора (упускает из виду имевшуюся у 
Франции возможность проводить принципиально иной курс в сотрудничестве с СССР), 
документ исключительно интересен с точки зрения иллюстрации тех методов, к 
каким прибегала международная реакция при подготовке мюнхенского сговора. 
Выдвинув на авансцену изощренных политиканов типа Чемберлена (вкупе с 
Вильсоном) и Бонне, правящие круги Англии и Франции проводили заранее 
согласованный политический курс. В его основе лежали страх перед революцией и 
ненависть к стране социализма.
      Правда, для французских капитулянтов, связанных договором о взаимопомощи 
с Чехословакией, путь в Мюнхен был значительно сложнее, чем для их британских 
коллег. И если Форин оффис обходился своим традиционным опытом натравливания 
народов друг на друга, прикрываясь разговорами о мире, то от французской 
буржуазии Мюнхен потребовал большего. Он заставил ее раскрыть всю глубину 
предательства, на какое она способна, всю скрытую под внешней 
респектабельностью психологию собственника, который ради своих эгоистических 
целей идет на измену национальным интересам.
      Трудность задачи потребовала, чтобы во главе Кэ д’Орсе был поставлен 
человек, пользовавшийся доверием «200 семейств» и не связанный в проведении 
заданного курса сомнениями этического порядка. Таким человеком стал Жорж Бонне, 
министр иностранных дел в кабинете Даладье.
      Симпатии хозяина, как известно, становятся талантом слуги. Одним из 
«ценных качеств», определивших карьеру Бонне, были его общеизвестные связи по 
ту сторону Рейна. Правда, это вызвало некоторые неудобства. Например, генерал 
Гамелен на заседаниях правительства не рисковал в его присутствии сообщать 
сведения о состоянии французской обороны. Он был уверен, что на другой же день 
они станут известны в Берлине.
      Вполне правдоподобно высказанное Томпсоном мнение: стремясь заранее 
исключить возможность вооруженного столкновения Франции и Германии из-за 
Чехословакии, Бонне заблаговременно дал знать в Берлин (через де Бриона или 
другого посредника), что «французы воевать не будут».
      
      «Представители германского генерального штаба, – пишет названный автор, – 
с которыми Отто Штрассер имел встречи в Швейцарии, сообщили ему: Гитлер дал 
германским генералам „слово чести“, что Франция не станет выполнять своих 
обязательств. Возможно, слово чести Гитлера не было товаром, который следовало 
ценить очень высоко, но он производил впечатление человека, необычайно 
уверенного в том, что у него не возникнет трудностей со стороны Франции».
      
      Характерный прием, к которому прибегали в те дни французские политики, 
показывают переговоры в конце апреля 1938 г. Представители Франции с 
неожиданной твердостью заявили англичанам, что они полны решимости выполнить 
свои обязательства в отношении Чехословакии. А до этого на заседаниях 
французского кабинета они, же говорили о безнадежности любых попыток помочь ей. 
Этот феномен объясняется крайне просто. Изыскивая пути освободиться от 
обязательств по договору и видя выход в том, чтобы принудить Прагу 
капитулировать перед гитлеровскими требованиями, дипломатия Кэ д’Орсе желала 
осуществить неблаговидное дело в «английских перчатках». «Мы связаны честью по 
отношению к Чехословакии… Вы должны действовать!» – заявил Даладье британским 
корреспондентам во время упомянутых лондонских переговоров.
      Французская дипломатия искусно играла на стремлении Чемберлена 
договориться с Гитлером. Доказывая «безвыходность» своего положения, 
вынуждающего Францию поддерживать Чехословакию, Кэ д’Орсе заставлял англичан 
оказывать давление на Прагу в желательном для французского правительства 
направлении.
      Эта особенность тактики кабинета Даладье, как правило, замалчиваемая 
французскими буржуазными исследователями, была частично раскрыта в одной из 
работ, вышедших в Пар-иже вскоре после подписания мюнхенского соглашения.
      
      «Отметим, насколько игра французского правительства была плохо понята 
даже здесь, во Франции, – пишет, автор, касаясь упомянутых выше переговоров в 
Лондоне. – Дураки думали, что правительство Даладье – Бонне бросило 
Чехословакию. Они говорили это. Они верили этому… Но мы знаем, что наши 
представители, наоборот, все сделали во всех случаях, чтобы защитить 
Чехословакию…
Сидя с глазу на глаз с г. Невилем Чемберленом и лордом Галифаксом, Даладье и 
Бонне утверждали, что Франция не допустит вторжения в Чехословакию.
Бонне произвел впечатление на умы англичан, их сердца были тронуты интонациями 
Даладье, энергичного, простого, человечного. Можно ли требовать от Франции, 
чтобы она себя обесчестила, отвергла свое прошлое, свои традиции, свою природу, 
свою сущность? Конечно, существовали договоры, но кроме них была еще честь…
Англичане размышляли… Они знали Францию, ее горячность, ее великодушие. На 
второй вечер они были убеждены…
С этого момента Англия вовлекалась в чехословацкую проблему, Она вступала 
осторожно, скромно, но, в конце концов, все же вступала.
Франция не оставалась уже совершенно одинокой в своих попытках защитить 
одновременно и Чехословакию и здравый смысл».
      
      Дипломатии Кэ д’Орсе в зн