охраняла интересы гитлеровцев.
      Лаваль не менее британского коллеги опасался вызвать гнев в Берлине даже, 
кратким упоминанием о «Восточном пакте». Как быть? И Лаваль принял 
беспрецедентное в дипломатической практике решение. 5 февраля в германское 
посольство в Лондоне явился сотрудник посольства Франции Маржери и выложил 
начистоту соображения французского министра.
      
      «Что касается Восточного пакта, – записал советник германского посольства 
Бисмарк, – Маржери… дал понять, что все наследство Барту было менее всего 
приятно для Лаваля, но что он не мог отказаться от него по соображениям 
внутренней политики».
      
      Раскрывая гитлеровцам значительно больше, чем рискнул бы сказать в 
парламенте, Лаваль через Маржери пояснил, что предложение о воздушной конвенции 
преследовало цель помочь французскому правительству отступить от занятой Барту 
позиции. Когда конвенция о воздушной безопасности будет заключена, сказал он, 
это обстоятельство, как только представится возможным, повлечет за собой уже 
без дальнейших затруднений также взаимопомощь на суше и море.
      Таким образом, не безопасность народов Европы, а оформление военного 
блока с агрессором против СССР лежало в основе программы «укрепления мира», 
разработанной англо-французскими «умиротворителями».
      Советское правительство разгадало тактику «умиротворителей». Полпред СССР 
в Лондоне И. М. Майский, встретившись с Саймоном 20 февраля 1935 г., без 
обиняков сказал ему, что упорное противодействие Германии «Восточному пакту» в 
значительной мере объяснялось «прохладным, если даже не враждебным» отношением 
к пакту Англии. Когда Саймон стал оправдываться, полпред предложил, чтобы 
британское правительство еще раз публично заявило о своей поддержке пакта.
      
      «Саймон сразу стал ежиться, – сообщал советский полпред в НКИД. – Видимо, 
мое предложение ему пришлось не совсем по вкусу. Тут вступился Иден и, 
поддерживая Саймона, стал доказывать, что у британского правительства несколько 
слабая позиция: оно само ведь не собирается участвовать в Восточном пакте, а 
Германию должно заставлять к нему присоединиться».
      
      Сопоставление документов показывает, какую двуличную игру вела 
англо-французская дипломатия в отношении Советского Союза (1).
      
Вермахт бьет в барабаны
      
      Получив 3 февраля 1935 г. от английского посла Фиппса текст лондонского 
коммюнике, Гитлер уединился и десять дней никого не принимал. В узком кругу 
фашистской верхушки лихорадочно обсуждалась дальнейшая тактика. Разумеется, в 
Берлине «умиротворение» толковали по-своему. Во всей этой программе гитлеровцев 
интересовал лишь один вопрос – ликвидация «цепей Версаля». Поскольку его 
гаранты, Англия и Франция, попустительствовали ускоренному «секретному» 
перевооружению Германии, нацисты все чаще возвращались к мысли – не 
ликвидировать ли в одностороннем порядке ограничения? От такого шага их 
удерживала только нерешенность вопроса о Сааре. Это заставляло внешне соблюдать 
«приличия» в отношении Лиги наций. После возвращения Саара Германии данное 
препятствие отпало36. К тому же лондонская программа предусматривала заманчивые 
для Германии авансы. Не пришло ли время для создания армии явочным порядком?
      Гитлеровцы хотели выяснить в первую очередь, насколько крепко согласие на 
отмену военных ограничений увязано с другими пунктами программы. После изучения 
документа и откровенных разъяснений, полученных за кулисами, они поняли, что 
главным было предложение западных держав заключить «воздушный пакт». Остальные 
пункты являлись «гарниром» и предназначались для общественного мнения. Ситуация 
подсказала нехитрый дипломатический ход.
      14 февраля Нейрат вручил Фиппсу официальный ответ германского 
правительства. Оно заявляло о готовности заключить «воздушную конвенцию», а 
остальные предложения обошло молчанием. В качестве первого шага Берлин 
предложил Англии начать двусторонние переговоры. Это была грубо сработанная 
ловушка для Саймона. Заинтересовав перспективой соглашения по вызывавшему 
беспокойство Англии вопросу (оборона от нападения с воздуха), вбить клин в ее 
отношения с Францией.
      Игра в полной мере удалась. Ответ гласил, что Форин оффис с радостью 
принимает предложение о германо-английском обмене мнениями в развитие уже 
имевших место двусторонних переговоров. Одновременно английское правительство 
сообщило о намерении послать в Берлин для переговоров министра иностранных дел 
Саймона (прибудет 8 марта). Чтобы скрыть истинную цель встречи, Лондон именовал 
переговоры «информационными беседами».
      Успех превзошел все ожидания гитлеровцев. Впервые за 60 лет министр 
иностранных дел Англии посетит Берлин!
      Ясно выраженное стремление Великобритании к сговору позволило гитлеровцам 
довести до конца задуманную дипломатическую комбинацию. Опубликование 
правительством Англии 4 марта «Белой книги», в связи с предстоявшими прениями 
по бюджету в палате общин37, дало повод нацистам «обидеться». На следующий же 
день Нейрат вызвал Фиппса и сообщил, что Гитлер простудился и вынужден отказать 
себе в удовольствии принять британского министра. «Дипломатический» характер 
простуды «фюрера» не вызывал сомнений. Правительству Англии пришлось сделать 
хорошую мину при плохой игре. Двусторонние переговоры откладывались на 
неопределенный срок. Лондон оставался «на привязи» у германского МИД.
      10 марта гитлеровцы пустили пробный шар. Ус