корабли плавать не могли. Затем личный состав готовился - к управлению всеми 
механизмами в условиях стоянки корабля на якоре. За этим следовала уже 
подготовка одиночного корабля на ходу, сперва на рейде, потом в море. 

Только теперь можно было начинать обучение совместному плаванию в составе 
отряда или эскадры. 

Именно такую последовательную подготовку, с переходом от простого к более 
сложному, и предложил Бутаков. Претворенная в жизнь, эта система боевой 
подготовки дала блестящий результат в первую же кампанию. 

По окончании первого этапа одиночной подготовки кораблей на якоре эскадра в 
конце июня перешла из Кронштадта на Транзундский рейд. Учитывая, что времени 
для подготовки эскадры остается очень мало (кампания должна была закончиться в 
начале сентября), Бутаков разработал типовое недельное расписание занятий, 
которое объявил по эскадре в своем приказе. В этом же приказе он потребовал от 
командиров кораблей проявления самой широкой инициативы в организации учений и 
занятий. "В наше время войны будут внезапны, энергичны и недолговременны, а 
сражения необычайно кратки, - писал он в другом приказе. - Поэтому готовиться 
необходимо всегда, постоянно, неотлагательно, немедленно; готовиться к тому 
получасу, для которого мы, можно сказать, существуем и в который нам придется 
показать, что Россия содержит флот не без пользы"{110}. 

На эскадре началась страдная пора. Каждый день, до обеда, броненосные лодки 
отрабатывали различные эволюции, маневрируя между стоявшими на якорях кораблями,
 личный состав упражнялся в стрельбе по щитам и проводил общие или частные 
учения. 

С раннего утра до позднего вечера на рейде царило оживление. В разных 
направлениях сновали шлюпки, под парусами или на веслах. Воздух сотрясался от 
грохота орудийных залпов. Вокруг щитов поднимались столбы вспененной ядрами 
воды. Довольно часто и ночная тишина внезапно нарушалась резкими звуками 
сигнала боевой тревоги. Это по приказанию флагмана проводилось общее ночное 
учение эскадры. 

И в эту кампанию даже больше, пожалуй, чем в прежние, Бутаков внес в подготовку 
эскадры дух соревнования. Всякое достижение давало отличившемуся моральное 
удовлетворение, укрепляло веру в свои способности и побуждало к достижению 
более высоких показателей. 

Поощряя лучших, Григорий Иванович резко выступал против самонадеянности и 
успокоения. Всякое поощрение он учил расценивать как требование работать в 
будущем еще лучше. "...Я считаю, что особенная благодарность, изъявленная... 
эскадре, - писал он в приказе по поводу посещения эскадры генерал-адмиралом, - 
заслужена нами не в абсолютном смысле. Нас благодарили не за то, что мы есть, а 
за то, что мы стремимся, насколько от нас зависит, делаться тем, чем мы должны 
быть и чем вероятно будем - для чести русского флага"{111}. В другом приказе по 
поводу успешных артиллерийских стрельб он предупреждал: "Но ради бога, не будем 
самонадеянны!.. Будем стремиться идти вперед, как идем, и да не почием на 
лаврах из расщепленных щитов!"{112}. 

Бутаков стремился максимально приблизить условия боевой подготовки в мирное 
время к боевым. "...Попадать в щит, когда в вас никто не стреляет одно дело; 
попадать же в неприятеля под его ядрами - другое, - писал он в приказе № 27 от 
4 августа 1867 года. - ...Не особенно скоро убеждается человек, что кругом его 
огромное пространство, где ядру пролететь мимо, и что поэтому не следует на 
него вовсе обращать внимания. Чтобы команды наши заблаговременно приучились 
слышать свист ядер, предлагаю посылать по очереди на один час , по гребному 
судну с офицером на каждый из двух буйков, поставленных по обе стороны 
ближайшего к эскадре щита, в некотором расстоянии от него... Сколько время мне 
позволит, я буду сам навещать эти буйки, что советую и гг. командирам"{113}. 

Этот приказ Бутакова был немедленно претворен в жизнь. В ветреный холодный день 
14 августа 1867 года на Транзундском рейде проводилось очередное артиллерийское 
учение. Видимость была хорошей, и щиты, по которым стреляли с кораблей, отлично 
были видны на далеком расстоянии. Оглушительно, с небольшими интервалами били 
по щитам орудия кораблей. Визжали ядра... 

- Хвалю! Молодец, что не кланяетесь ядрам! - послышался знакомый голос позади 
лейтенанта Семечкина, который на четверке приближался к предназначенному для 
него буйку поблизости щита. Семечкин оглянулся - и, к своему изумлению, увидел 
в нагонявшей его шлюпке самого вице-адмирала. 

- Ваше превосходительство! Зачем вы тут? Вернитесь, здесь опасно! крикнул 
лейтенант. Григорий Иванович сделал гребцам знак и, налегши на весла, они 
нагнали четверку и оказались с ней борт о борт. 

- Я ведь обещал, - спокойно отозвался Григорий Иванович, - что буду навещать 
буйки.