остывал, отходил, по некоторым признакам сожалел о содеянном, но поезд, как 
говорится, уже ушел. Репутация матерщинника, грубияна сложилась и закрепилась 
за Кузнецовым быстро. Эта репутация ему во многом мешала и осложняла жизнь, но 
поделать с собой он ничего не мог. Все в полку эту особенность командирского 
характера знали и старались выдержать напор, не забывая о чувстве собственного 
достоинства. Это было очень важно, ибо если человек гнулся безоговорочно и 
безропотно, такого Юрий Викторович, постоянно распаляя себя, мог топтать 
бесконечно долго. Всякое сопротивление, как это ни странно, действовало на него 
успокаивающе - сдерживающе. Вот и теперь, потирая ушибленную ногу, встретив 
неожиданное и предельно жесткое сопротивление, командир полка мгновенно сменил 
тон: 

- Саня... Ильич! Мужики, вы что?.. Ну, погорячился, так нервы же!.. Знаете же, 
что я псих, что же вы так-то! 

Такой ход, в ответ на столик, мгновенно сделал счет: 1:1. Мы с Ильичом 
почувствовали себя виноватыми. 

- Эх, вы! Пошли! 

Прихватив кепи, мы потопали вслед за прихрамывающим командиром полка. 

- На трибуну! - приказал Кузнецов. 

Вслед за командиром мы взобрались на трибуну. Кузнецов скомандовал: "Полк, 
смирно!" Полк замер. 

- Я тут сгоряча комбата первого с начальником штаба послал... Так я беру свои 
слова обратно. Товарищ капитан, товарищ майор, становитесь в строй, командуйте 
батальоном! 

- Есть, товарищ подполковник! 

Мы пошли к себе на правый фланг, сопровождаемые добрыми улыбками стоящих в 
строю офицеров. Самой широкой облегченной улыбкой встретил нас много 
потерпевший за правду Вячеслав Васильевич. 

Апрельская операция 

Жизнь и служба пошли дальше. В начале апреля командир полка вызвал своего 
заместителя подполковника П. С. Грачева, командира третьего батальона майора В. 
А. Востротина, меня и определил задачу: "Духи совсем обнаглели, скоро на голову 
сядут. Пора меры принимать. Но если мы опять машинами тарахтеть будем - ничего 
не получится. Поэтому попробуем по-другому их пощупать, по-тихому - пешочком. 
Операцию, - командир указал на карте район в трех километрах от пункта 
постоянной дислокации полка, - проведет третий батальон. Общее руководство 
операцией, Павел Сергеевич, на тебе. Ты, - палец командира нацелился мне в 
грудь, - подготовишь усиленную роту на броне, лично ее возглавишь, если у них 
что не так - обеспечишь отход. Операцию провести рано утром. Время на 
подготовку - сутки. Решение доложить через три часа". 

Проработали, согласовали, доложили. Получили благословение. Востротинцы 
тщательно экипировались. Поотделенно и повзводно попрыгали зайчиком, чтоб не 
брякнуло нигде ничего, не звякнуло. Через сутки, в 4 часа утра третий батальон 
практически бесшумно ушел в район предполагаемой операции. В парке полка в 
колонне застыла третья парашютно-десантная рота с приданным ей минометным 
взводом, взводом АГС-17 и самоходно-артиллерийским взводом. Во главе всей этой 
организации - я. Говорят, что ждать и догонять - это хуже всего. Правильно 
говорят. Но ожидание тоже имеет свои оттенки. Ожидать на остановке автобус (в 
каком-нибудь мирном городе), чертыхаясь про себя и куря, - это одно ожидание. И 
совсем другое ожидание, когда ты сидишь во главе бронированного кулака, 
томишься неизвестностью и не знаешь, опустишь ли ты этот кулак на чью-нибудь 
голову и если опустишь, то насколько удачно. Чья воля окажется крепче. Не 
расплещет ли твой кулак по пути. К месту действия своевременно и умно 
поставленные мины, не прогуляется ли по жидкой бортовой броне БТРов и БМД 
очередь крупнокалиберного пулемета. 

Время тянулось мучительно медленно, разыгравшаяся фантазия подбрасывала все 
новые и новые варианты возможных действий и меры противодействия. Стояла чуткая 
предутренняя тишина, рассвет разгорался медленно и багрово. Становилось все 
светлее и светлее, тишина убаюкивала, и я уже было решил, что ничего не будет: 
погуляет Валерий Александрович и вернется. 

Тишина взорвалась достаточно неожиданно. Ударили сразу десятки автоматов и 
пулеметов. Несколько раз ухнул гранатомет. В автоматную трескотню вплелось 
характерное буханье пулемета ДШК. Бой разгорался и ширился. Я вышел на связь с 
командиром полка, заикнулся было о том, что, похоже, пора! Командир огрызнулся; 
"Не суй нос, куда собака... До команды сидеть!" 

Чем руководствовался командир, не знаю, но мне было ясно: "Пора!" Я знал по