На въезде в полк меня ждал еще один удар. Полковой оркестр в 30 душ наяривал 
что-то вроде "Гром победы раздавайся!" Я подскочил к дирижеру: "Заткни своих 
трубадуров!" Продолжая размахивать руками, дирижер ответствовал: "Не могу! 
Командир полка приказал вас, товарищ капитан, с оркестром встречать!" 

Ниджрабская операция 

С 25 февраля по плану армии полк принимал участие в Ниджрабской операции. Если 
посмотреть на карту, Ниджрабское ущелье очень похоже на большое красивое 
развесистое дерево. От основного мощного ствола вправо и влево раскинулось 
несколько ветвей-ущелий, густо заставленных кишлаками. Какие стратегические 
цели преследовало командование - не знаю. Знаю, что мне достался один из нижних 
"сучков", протяженностью 19,5 километра. Длительный марш к ущелью в батальоне и 
в целом в полку прошел без эксцессов. Правда, у мотострелков с моста упал БТР. 
Так уж получилось, что был тот БТР в колонне последним, а за ним шла моя третья 
рота, и вытаскивать из реки БТР и пострадавших пришлось ей. Из шести 
находящихся в БТР двое погибли сразу. Трое были крупно покалечены, один на вид 
совершенно цел, но парень тронулся. Дремали, по-видимому, ребятки в "бэтээре" и 
так во дреме, расслабленными хлопнулись с семиметровой высоты. 

Третьей роте, надо сказать, в этом отношении не везло. Командовал ею улыбчивый, 
добродушный на вид, но жесткий и грамотный капитан Борис Петров. В батальоне 
это была безусловно лучшая рота, но почему-то, а может быть, именно поэтому, 
самые кровавые дороги доставались именно ей. 

Теория, конечно, спорная, я ее никому не навязываю. Тем не менее я давно привык 
делить людей, машины и подразделения на везучих и невезучих. Есть люди, которые 
чувствуют свою смерть. Они еще живы, они еще ходят, жуют что-то, говорят, но у 
них уже на челе печать. Не остановил в свое время двоих таких, о чем жалею, но 
потом, после них, начал внимательно всматриваться в лица. И если замечал хорошо 
знакомые признаки, под любым надуманным предлогом, вплоть до прямой 
несправедливости, на операцию не брал. Не знаю, прав - не прав, но не брал. 
Если начинают долбить какую-то машину, такую желательно тоже оставить в парке, 
все равно добьют. Машина-то, по большому счету, черт с ней, но в ней люди. В 
отношении третьей роты нельзя было сказать, что она невезучая в чистом виде. 
Здесь были вариации. Рота всегда уверенно справлялась с поставленными задачами, 
но почему-то все засады, подрывы, падения с мостов, обстрелы, налеты и 
ликвидации их последствий выпадали на ее долю. За ротою в батальоне, а потом и 
в полку закрепилась соответствующая репутация. Как это ни странно, эта 
репутация солдат задорила. Вот и теперь, приняв доклад от Петрова о 
трупах-калеках, в голове мелькнуло: "Опять третья рота. Что за черт!" Но вышли, 
заняли исходное положение. Ущелье у основания метров 900. Кишлаки начинаются 
практически сразу. Дальше, согласно карте, ущелье все более суживается, 
суживается... и где-то на 17-м километре стоит последний нанесенный на карту 
одинокий дом. За ним идет примерно двухкилометровый нежилой "аппендицит", 
который упирается в покрытый снегом "трехтысячник". 

Боевой порядок известный: две роты по горам, одна по дну. Кто выше, тот и прав. 
В последний момент что-то где-то щелкнуло и изменилось. Командир полка передал 
команду, что до середины ущелья, до того места, где оно резко сужается и 
раздваивается, меня будет сопровождать третий батальон, мне "чесать" дно, а 
далее я - по левому отрогу, а третий батальон - по правому. Перестроились. 

Третий батальон полез в горы. Я прикрывал его выдвижение. Это только в кино 
автоматы стреляют бесконечно, все пули попадают в цель с потрясающей меткостью, 
герои, даже если гибнут, делают это красиво и с хрестоматийной правильностью, 
сопровождая свою гибель или победу соответствующими месту и моменту выкриками и 
восклицаниями. На деле это не так. Война - это тяжелая, грязная и кровавая 
работа. Именно работа! Сами боевые эпизоды, то, что, собственно, принято 
считать войной, достаточно скоротечны. Все остальное время ты выдвигаешься, 
ползешь, окапываешься, обслуживаешь и ремонтируешь технику, организуешь 
доставку боеприпасов и продовольствия. Это черный труд, героического здесь мало.
 Причем этот труд сопровождается массой неожиданностей объективного и 
субъективного характера. Вот и теперь... Я доложил командиру полка, что третий 
батальон исходное положение занял, у меня полтора боекомплекта и один сухпаек. 

Командир оборвал: "Ждать! Начало по общему сигналу. А за свои сухпайки не 
беспокойся. Я тебе их вертолетом заброшу". 

Ждать и догонять, говорят, хуже всего. Но кто на что учился... Батальон замер в 
томительном ожидании. Наступившую тишину прервал шипящий, как змей, сержант, 
бешено трепавший за грудки рослого, здорового, понуро стоящего солдата: 

- Я ему, а он... скотина... 

Выяснилось, что хлопчик по простоте душевной сложил в рюкзак банка на банку и 
замкнул два запасных комплекта аккумуляторов к радиостанции. 

Я был готов шипеть вслед за сержантом. Кто его знает, что там ждет впереди. 
Можно пройти ущелье парадным маршем, а можно драться за каждый километр. Я,