его. Достал ножи, коротко рассказал историю воссоздания, технологию 
изготовления дамасской стали, назвал фамилии мастеров. В конце заявил, что, 
поскольку в ВДВ дарить ножи не принято, я могу только продать министру обороны 
США этот замечательный набор. Выдержал паузу, пока переводчик закончил 
переводить. Лица у американцев, а заодно и у маршала Язова, вытянулись. В 
глазах министра мелькнуло что-то похожее: "Ну, бизнесмен, погоди!" Возникла 
секундная заминка и неловкость. Я внес ясность: "Прошу пять центов! Дороговато, 
конечно, поэтому господин министр может и поторговаться!" Все захохотали. Но 
тут выяснилось, что я, сам того не желая, создал очередную неловкость. От купюр 
любого достоинства я решительно отказался, а мелочи у министра и его окружения 
не было. Один из помощников министра быстро сбегал на улицу и где-то там 
разыскал десятицентовую монету. Акт купли-продажи состоялся. Мы с Чейни пожали 
друг другу руки. Маршал Язов благоразумно запасся пятаком, и тут уже трудностей 
не было. Две монеты хранятся у меня дома. Это память. Память не столько об уже 
оставивших свои посты министрах, сколько о том, какие же были 
Воздушно-десантные войска. Что мы могли и умели. Не берусь судить, боялись ли 
нас, но уважать - уважали! 

Расстались весьма тепло. Один камень с души свалился. Теперь можно было 
полностью сосредоточиться на подготовке к параду. Если на самой парадной 
площадке к тому времени ситуация стабилизировалась, тренировки пошли ритмично, 
с мелкими рабочими замечаниями, то обстановка вокруг нее медленно и уверенно 
накалялась. Нередки были оскорбления в адрес солдат и офицеров. Издевательские 
глумливые выкрики. Могли запустить какой-нибудь дрянью. 

Подло это, мелко и мерзко беспредельно. Солдат - человек казенный. Сегодня 
парень учится, работает, в скверике с гитарой стоит, завтра его призвали, в 
строй поставили. 

Придет время - демобилизуется, опять будет учиться или работать. Ну чего с ним, 
солдатом, который есть неотъемлемая частица того, что называется народ, 
какие-то счеты сводить? Зачем его провоцировать? Ведь оскорбляется не только 
воинская честь, мужское достоинство! Главная мерзость состоит в том, что 
взрослые дяди и тети незаслуженно оскорбляют собственных детей. В связи с этими 
мелкими эксцессами резко сократилась возможность по стимулированию солдат 
походами в театры и на концерты. Продолжала глумиться блудливая пресса, 
настроение у всех было скверное, все чувствовали себя без вины виноватыми. 
Отдельные солдаты начинали коситься на офицеров: "Вы тут, мол, на добровольной 
основе создали что-то такое, чего общество не воспринимает, а нас ни за что, ни 
про что вместе с вами топчут". 

На ночные тренировки колонны выходили по живому коридору оцепления. Для 
оцепления привлекалась дивизия имени Дзержинского, Таманская и Кантемировская 
дивизии. Оцепление сдерживало страсти, но все равно отдельные оскорбительные 
выкрики, вопли и визги раздавались. 

После первой ночной тренировки я серьезно задумался Дело в том, что маршрут 
движения к Красной площади мои бронеколонн проходил по улице Петровка... Это 
старинная длинная, узкая улица, к тому же находящиеся на ней старые особняки к 
тому времени активнейшим образом реставрировались, восстанавливались и 
ремонтировались. Ремонтировались, как у нас водится: если идет ремонт, то 
вокруг дома, естественно, стоит забор, сужая и без того узкую проезжую часть, а 
вокруг забора - стихийно возникшая свалка Если какие-нибудь "ура-демократы" из 
числа "новых русских" возьмут на себя труд с помощью имеющихся на стройке 
подъемных механизмов сбросить на проезжую часть десяток-полтора блоков, я 
окажусь в мешке. Справа и слева - узкие, мало пригодные для маневрирования 
больших масс бронированной техники переулки. 

Я доложил свои сомнения командующему ВДВ. 

- Ты брось! Десятилетиями по тому маршруту дивизия ходила. Оцепление выставим, 
ничего не будет. 

Но сомнения меня не оставляли. Я решил организовать превентивный маленький 
скандал, во избежание скандала большого, парадного. Береженого Бог бережет! 
Поэтому на очередном совещании командного состава, когда командующий Московским 
округом генерал-полковник Н. В. Калинин довел все указания и вознамерился 
узнать, кому что неясно, я задал невинный вопрос: "Товарищ командующий, на 
какой передаче следует преодолевать граждан города-героя Москвы, если им 
вздумается лечь под гусеницы?" 

Командующий взбеленился: 

- Вы - генерал! Александр Иванович, я давно вас знаю и был о вас лучшего мнения.
 Что за чушь? Что за некоррекность? Задавать такие идиотские вопросы на 
служебном совещании!.. Садитесь!.. 

Я сел. В глазах находящихся на совещании генералов и офицеров бегали чертики, 
но в зале стояла гробовая тишина. Дурацкий вопрос вроде как повис в воздухе, 
получил достойный отпор. Воля, решительность и отсутствие сомнений были