- Не подавлен огонь. Пехота рванула и залегла, ничего поделать не может. А 
батальон Захарова совсем не поднялся. 

- Почему? 

- Захаров артподготовки ждет. 

- Да что он? Артподготовка уже была. Часы-то у него есть? Сигнал атаки видел? 

- И часы есть, и сигнал видел, а артподготовки, говорит, на его участке не было.
 

- Соедините меня с Захаровым! - требую у телефонистов. 

- Я вас слушаю! - доносится голос комбата. 

- Вы почему не перешли в атаку? Все атаковали, а вы лежите, товарищей 
подводите! - обрушиваюсь я па него. 

- Товарищ первый, - отвечает он, - у вас по плану атака после артподготовки, а 
артподготовки еще не было. 

- Как не было? 

- На моем участке была только пристрелка. За сорок минут артиллерия выпустила 
не более двухсот снарядов. Сигнал я видел, но жду огневого налета. Произошла 
какая-то ошибка, вот я и выясняю. 

- Ошибки никакой нет, сигнал был, и остальные батальоны уже атаковали, - говорю 
я. 

- Но они же залегли, и никакой атаки не получилось. Что же мне делать теперь? - 
спрашивает Захаров.-Если артподготовки не будет, то огонь и мне не позволит 
атаковать. 

- Одни не атаковывайте,-говорю я ему, - ждите повторного огневого налета и 
нового сигнала для атаки. 

Через два часа мы снова пытались атаковать, и снова безрезультатно. Не принесла 
успеха атака и па второй день. Потери возрастали, а передний край оставался 
непрoрванным. 

У дивизии Штыкова условия были не легче наших. Мы атаковывали на широком фронте 
между Сорокином и Малым Стёпановом, рассчитывая прорвать в центре своего 
участка и обойти сорокинский опорный пункт с запада. Штыков же атаковывал, хотя 
и на более узком фронте, но зато прямо в лоб на опорный пункт с его траншеями и 
сильной огневой системой. 

Так же, как и мы, дивизия Штыкова не сумела добиться главного подавить огонь 
противника, а без этого атаки затухали, едва начавшись. 

Поздно вечером в конце второго дня наступления я зашел к Штыкову, чтобы 
обменяться с ним своими впечатлениями и посоветоваться насчет дальнейших 
действий. 

За последние два дня нас сильно ругало начальство. 

Мы в свою очередь ругали своих подчиненных, но дело от этого с места не 
двигалось. Для подавления огня артиллерии и минометов противника у нас не было 
средств... 

- Руганью делу не поможешь, - сказал мне Штыков, - надо задачу обеспечить 
материально. Возьмем, к примеру, артиллерийское наступление. Мы имеем план, но 
разве это артиллерийское наступление? В чем оно должно заключаться? В 
непрерывной поддержке пехоты массированным, действительным огнем на всю глубину,
 пока не возьмем Сорокинo. Наша артиллерия должна подавить всю огневую систему 
противника, в том числе его артиллерию и минометы, и расчистить дорогу другим 
наземным родам. А разве похоже наше артнаступление на то уставное, о котором я 
говорю? 

- Конечно, нет, - ответил я. - Если было бы похоже, то наверняка бы выполнили 
задачу. 

- Вот, вот! - горячится Штыков. - Согласен! Но ведь в уставе-то все это 
записано? Записано. Учат нас тому, как надо организовывать наступление? Учат. 
Верховный требует сопровождать наступление артиллерийской музыкой? Требует. Так 
в чем же дело? Почему же не хотят выполнять этих требований? 

- Уставные требования и требования Верховного выполняют, - говорю я ему, -