дадут на изучение обстановки и на подготовку. 

- Так и полагается, - поддержал Секарева Иноходов. - По уставу на подготовку к 
бою отводится: комдиву - два дня, комполка - один день, комбату с комротами - 
один день; итого четверо суток. 

- А вы не особенно-то рассчитывайте, - умеряет восторженный пыл друзей Шабанов. 
- На войне все бывает: думаешь одно, а получиться может другое. 

- Ну, уж вы, товарищ комиссар, все берете под сомнение, - недовольно ворчит 
Иноходов. - Обещали же комдиву в штабе фронта! 

- Нет, товарищи, обещать мне ничего не обещали, - сказал я, - там только 
соглашались с моими доводами. 

- Это одно и то же. Если соглашались, значит, дадут, - уверенно говорит 
Иноходов. 

- Будем надеяться. 

Заглядывая несколько вперед, скажу: предположения наши не оправдались. В бой 
пришлось вступить при неблагоприятных условиях, без должной ориентировки и 
подготовки, не через неделю, а через три дня, когда большая часть дивизии 
находилась еще в пути. Но в то утро мы были вполне уверены, что дела наши 
пойдут нормально, по уставу, и мы сможем своевременно подготовиться к боям. 

В последующие ночь и день прибывшие части выдвигались в новые районы. Раскисшие 
полевые дороги изматывали силы. 

На станции Дворец и Любница не поступило ни одного эшелона: Бологое бомбила 
фашистская авиация, и там образовалась пробка. 

На второй день, как только наши части, прибывшие из фронтового тылового района, 
передвинулись в армейский район, дивизия по распоряжению начальника штаба 
фронта была передана в состав 11-й армии генерал-лейтенанта В. И. Морозова. Я 
решил в первую половину дня продолжать ознакомление с новым районом и станциями 
выгрузки, а к командарму с докладом о состоянии дивизии явиться во второй 
половине дня. 

Вместе с адъютантом я выехал на станцию Любница. Это была наша конечная 
станция: дальше на запад все станции от Лычково до Руссы находились в руках 
противника, 

Уже при подъезде к станции чувствовались близость фронта и напряженность 
недавних боев. Большинство станционных построек было разбито, железнодорожные 
пути исковерканы. 

В полуразрушенном вокзале меня встретил незнакомый майор. 

- Товарищ полковник! - обратился он ко мне.- Вы командир дальневосточной 
дивизии? 

- Да. 

- А я из оперативного отдела штаба армии. Меня направил сюда начальник штаба 
наблюдать за выгрузкой и сосредоточением вашей дивизии, а заодно встретить вас 
и передать распоряжение. 

Майор вынул из своего планшета конверт и протянул его мне. "Сегодня 22.9.41 в 
19.00 вам надлежит прибыть в штаб армии для доклада командующему о состоянии 
дивизии", - говорилось в предписании. 

- Вы не знаете, смог бы командующий армией принять меня пораньше, скажем, часа 
в три - четыре дня? - спросил я. 

- Нет. Он к двенадцати выехал в штаб фронта и едва ли скоро вернется. 

- А до вашего штаба далеко? 

- Километров пять, прямо по шоссе, в Семёновщине. 

Майор сказал мне, что час тому назад ему удалось переговорить с комендантом 
станции Валдай о наших эшелонах. По мнению коменданта, раньше следующей ночи 
ожидать прибытия войск нельзя. Поблагодарив за сообщения, я попросил майора 
доложить начальнику штaба армии, что в Семеновщине буду своевременно. Майор 
поехал к себе в штаб, а я продолжал рекогносцировку. 

Во всем тыловом районе было единственное шоссе от станции Любница на 
Семеновщину, Сухую Ниву и далее на Демянск, занятый противником. Вся 
прилегающая к шоссе местность имела малоприезжие, раскисшие после дождя