- A что скажете вы? - обратился я к Седячко. 

- У нас мало огневых средств. Атака по глубокому снегу развивается медленно, 
противник все видит и отражает все наши действия. Я думаю... 

Седячко неуверенно посмотрел на командира полка, потом перевел взгляд на меня, 
видимо, не решаясь делать выводов, но, пересилив свою нерешительность, ответил 
уже твердо: - Думаю, что дневная атака в наших условиях бесполезна, она не 
оправдывает себя. Атаковать нужно только ночью. 

Выводы комбата, на мой взгляд, были правильны. Дневная атака не принесла успеха 
потому, что здесь не представлялось возможным применить в полной мере прямую 
наводку. В Горбах хорошо просматривались постройки, расположенные на холмах, а 
те, что скрывались в низинах, на обратных скатах, оставались недосягаемыми для 
прямого выстрела. Без подавления огневой системы рассчитывать на успех днем 
было трудно. 

- А теперь, Седячко, скажите: ваша третья рота седлает дорогу на Вязовку или 
нет? - спросил я комбата. 

- Седлает... Вернее, не седлает, а лежит около дороги, - с заминкой ответил он. 


- Как не седлает? На вашей схеме ясно показано, что седлает, удивился Саксеев. 
- Выходит, вы обманываете меня, а я ввожу в заблуждение командира дивизии? 

- Тут какое-то недоразумение, - сказал Седячко. - Вчера вечером я сам был в 
третьем роте, она окопалась в снегу вдоль дороги, фронтом на запад. 

- А как могла проехать подвода из Горбов на Вязовку? - спросил я. 

- Какая подвода? Я о ней ничего не слышал, - удивился в свою очередь Седячко. 

- Вот видите, комбат даже не знает, что творится у него на участке, заметил я 
командиру полка. - Разберитесь! 

- Есть! Разберусь! Кстати, вот и командир дивизиона возвращается, - он сейчас 
доложит. 

Я увидел приближающихся капитана и комиссара полка. Черепанова с ними не было. 

Из доклада капитана выяснилось, что третью роту они нашли не на дороге, а в 
лесу и потребовали от командира роты лейтенанта Гришина объяснения. Ранее рота 
располагалась на поляне у самой дороги, но там было слишком ветрено и холодно, 
поэтому Гришин решил отвести роту на ночь в затишье, на опушку, а утром, до 
рассвета, вновь занять свои окопы. Но так не получилось. Людей он отвел, а 
противник, узнав об этом, тут же занял их окопы. Рота вынуждена была остаться в 
лесу. О ночном происшествии командир роты комбату не донес: побоялся 
ответственности. В следующую ночь он рассчитывал восстановить положение. 

- Когда мы все выяснили, - сказал в заключение капитан, - Черепанов захотел 
проверить достоверность доклада и с лейтенантом Гришиным пошел на опушку, 
поближе к дороге. Там Черепанов был ранен и сразу же потерял сознание. 

- После перевязки мы отправили его на ваших санях в медсанбат, вставил 
молчавший до этого комиссар. 

Ранение Черепанова взволновало меня до глубины души. 

Лейтенанта Гришина я приказал привлечь к ответственности. Поступок его был для 
всего полка позором. 

В целях внезапности атаку Горбов решено было провести ночью, ограниченными 
силами и без предварительной огневой подготовки. 

Для начального броска от каждого батальона выделялось по одной роте. Кроме того,
 в атаке участвовала и рота лейтенанта Гришина, которая получила приказ выйти 
на свое прежнее место и закрыть дорогу на Вязовку. 

По опыту боев за Калинец и Веретейку, траншеи подводились вплотную к 
населенному пункту. С наступлением темноты пехота приступила к расчистке снега. 


Всю ночь, до конца боя. я оставался в Казанском полку. 

В четыре часа ночь огласилась взрывами гранат и трескотней автоматов. Горбы 
озарились ракетами. А через несколько минут заработали станковые пулеметы, и 
поток пуль с посвистом пронесся над штабными палатками. 

"Кто же бьет сюда? Не сорвалась ли атака?"