Рука невольно потянулась к телефонному аппарату. 

И тут же из телефонной трубки глуховатый и радостный голос Каминского: 

- Алло! Алло! Говорит Каминский. Я из Горбов. Горбы наши! 

- А кто же бьет оттуда? 

- Извините! Это мы с комбатом-три из трофейных пулеметов Седячке привет шлем... 
Он опять опоздал... 

В трубке послышался приглушенный смех. Вызвали к телефону Седячко и попросили 
доложить обстановку. 

- Третья рота заняла свои прежние окопы и осел-лала дорогу, а штурмовая группа 
перешла в атаку. Из Горбов сильный огонь, поэтому она немного запоздала. 

Седячко не догадывался еще, что огонь поверх голов вел из Горбов Каминский. 

- Опоздал, опоздал, Седячко! - заметили ему. - Но лучше поздно, чем никогда. 
Выдвигайтесь скорей, остальные батальоны уже в Горбах. 

Итак, внезапным ночным штурмом был взят еще один опорный пункт. 

Путь на Ольховец и Вязовку для Казанского полка стал свободен. 

Командир третьей роты лейтенант Гришин искупил свою вину кровью - в ночной 
атаке он получил тяжелое ранение и был эвакуирован в тыл. 

Лично для меня радость успешного боя омрачилась известием о смерти Феди 
Черепанова, скончавшегося на рассвете. 

Хоронили его на командном пункте. Всматриваясь в безжизненные черты своего 
адъютанта, я думал о том, какой огромный мир несбывшихся надежд молодости унес 
он с собой - чудесный, славный товарищ. 

* * * 

Целую неделю наша дивизия вела бои за Вязовку. Фронт дивизии представлял собой 
вдавленный в оборону противника тактический мешок. Ширина его четыре - шесть 
километров, глубина восемь. 

К Вязовке с запада примыкали два опорных пункта - Обжино и Ольховец. Все три 
пункта образовывали сильный огневой узел, занимаемый хорошо оснащенным немецким 
полком. Гитлеровцы проявляли здесь особое упорство. 

А наша ударная сила ослабла - полки были обескровлены, пополнение не поступало. 
Поэтому мы и топтались на месте. 

Казанский полк был скован со стороны Ольховца, а Новгородский непосредственно 
на подступах к Вязовке. Приостановилось наступление и у наших ближайших соседей.
 

Несколько дней подряд мимо нашего командного пункта, на стыке с дивизией 
Штыкова, тянулись лыжные батальоны, засылаемые внутрь окруженной группировки. 
Ночью они пересекали линию фронта, проскальзывали между опорными пунктами и, 
углубившись в тыл, развертывали боевые действия. 

Однако молодые, неопытные и необстрелянные лыжники, попадая сразу в сложную 
обстановку, не приносили той пользы, которой от них ожидали. 

К нам прибыл новый комиссар дивизии - старший батальонный комиссар Григорий 
Александрович Воробьев. Оказалось, что мы с ним лет пять - шесть назад служили 
вместе в Московской Пролетарской дивизии: он - инструктором политотдела, я 
-начальником штаба полка. 

С первой же встречи у нас установился деловой контакт. 

Вскоре дивизия получила на пополнение одну маршевую роту в сто человек, и 
одновременно штаб армии подтвердил нашу задачу - овладеть Вязовкой. 

Мне хорошо запомнилась эта рота: я сам принимал ее, был у нее на партийном 
собрании, напутствовал в первый бой, представлял к награде отличившихся. Мы не 
стали роту расформировывать, а целиком влили ее в батальон Новгородского полка. 


Народ в роте был самый разнообразный и по возрасту и по опыту. Командовал ею 
только что окончивший армейские курсы младший лейтенант Корольков. Политрука 
рота не имела, его обязанности выполнял парторг Раков. Взводами командовали