бность  обсудить  жизнь  и  судьбу  моего  друга  с  ученым-биологом,
представителем науки, изучающей жизнь и  поведение  человека  современными
точными методами.
   В  числе  наиболее   спорных   проблем,   когда-либо   стоявших   перед
человечеством, и поныне остается проблема свободы воли и вытекающие из нее
вопросы о мере ответственности человека  за  свои  деяния,  о  соотношении
социальных  и  биологических  факторов   в   поведении   индивидуума.   Мы
сталкиваемся с этими вопросами повседневно как в великом, так и в малом  -
и когда пытаемся  проникнуть  в  судьбы  цивилизации,  и  когда  обсуждаем
проступок маленького ребенка. Изменился бы ход истории, будь  у  Клеопатры
другая форма носа, а у Цезаря или Марка Антония  другой  характер?  В  чем
причина злобной выходки пятилетнего мальчугана - в наследственности или  в
воспитании, в физиологическом стрессе или в уже  зреющей  злой  воле?  Где
пролегает граница между  злостным  асоциальным  поведением,  невротическим
состоянием и психической невменяемостью? Нам свойственно искать  на  такие
вопросы простые ответы, и в своем стремлении ответить однозначно мы  часто
скатываемся на крайние, полярные, взаимоисключающие позиции. Да  или  нет?
Черное или белое? А ведь  жизнь  бесконечно  многообразнее,  в  жизни  все
переплетено, и нет ничего, что существовало бы в  беспримесном,  химически
чистом виде. Понимать, рассуждать, иметь суждение - означает взвешивать, и
недаром древние изображали Правосудие с весами в руках.
   Состязательность судебного процесса -  одно  из  древнейших  завоеваний
человеческой культуры; там, где этот принцип нарушен, властвует  произвол.
Но состязательность присуща не только  судилищу.  Она  вообще  свойственна
процессу мышления. За последние годы я прочитал несколько отличных книг  о
том,   как   рождались   основополагающие   идеи    современной    физики.
Увлекательнейшее чтение! Истина рождается в  непрестанных  спорах.  Спорят
между собой ученые. Теория оспаривает эксперимент, эксперимент - теорию. И
наконец, спорит ученый сам с собой, сегодняшний  с  собой  вчерашним.  Так
приходят к открытиям или терпят крах.
   Исторический  парадокс:  преступление  зачастую  взвешивается   гораздо
тщательнее, чем подвиг. Судьба преступника, как правило,  решается  судом,
судьба героя - административным усмотрением. Научные методы  гораздо  чаще
применяются при расследовании преступлений, чем при  анализе  героического
деяния. Криминология  уже  давно  наука,  и  на  нее  работают  почти  все
известные нам области точного  знания.  Героическими  деяниями  занимаются
преимущественно науки гуманитарные, не менее  почтенные,  чем  физика  или
химия, но неторопливые и более других подверженные субъективным веяниям.
   Стало почти обязательным исследовать душевное состояние преступника до,
во время и после совершения преступления. В наше  время  суд,  прежде  чем
вынести  приговор,  редко  обходится  без  технической   или   медицинской
экспертизы. Попытка прибегнуть к специальной экспертизе для дополнительной
характеристики героя непривычна и может  показаться  причудой.  Мне  такая
попытка представляется не лишенной интереса.
   С членом-корреспондентом АМН СССР Георгием Николаевичем Крыжановским мы
знакомы много лет. В руководимой им лаборатории  общей  патологии  нервной
системы я в свое время часто бывал, и с немалой пользой  для  романа,  над
которым я тогда работал. Наши добрые отношения тянутся с тех пор, и вполне
естественно, что в одну из наших недавних встреч я поделился  с  ним  тем,
что меня в последнее время больше  всего  занимает.  Рассказал  сначала  в
общих чертах, а затем, почувствовав неподдельный интерес,  вопреки  своему
обычаю,  дал  прочитать  незаконченную   рукопись.   Результат   получился
неожиданный - Георгий Николаевич увлекся.  Помимо  всегдашнего  дружеского
внимания к моей литературной работе у Георгия  Николаевича  был  еще  один
немаловажный  мотив,  чтобы  живо  заинтересоваться  личностью  и  судьбой
Маринеско. Детские и юношеские годы ученого прошли  в  Одессе;  оказалось,
что и ему не чужд столь  свойственный  одесситам  городской  патриотизм  и
связанное с  ним  трогательно  горделивое  отношение  к  своим  выдающимся
землякам. Выезжая в Одессу с научными  целями,  Георгий  Николаевич  нашел
время  отправиться  вместе  с  группой  молодых   сотрудников   к   зданию
мореходного училища, осмотреть и сфотографировать мемориальную доску, а  в
другой раз навестить живущую в Одессе  сестру  героя  Валентину  Ивановну.
Расспрашивая ее о брате, Крыжановский особенно интересовался годами, когда
закладывались основы  характера.  Ну  и,  конечно,  средой.  Расспрашивал,
вероятно, как-то по-своему,  ученые  наверняка  задают  вопросы  несколько
иначе, чем писатели.
   И вот мы сидим друг против друга на террасе  подмосковной  дачи  (мы  к
тому же  дачные  соседи),  разделенные  игрушечным  столиком.  На  столике
пепельница  и  блокнот.  Для  своих  ученых  степеней  и  званий   Георгий
Николаевич поразительно молод и легок на подъем. Очки  его  не  старят,  а
синий тренировочный костюм только подчеркивает спортивность фигуры. Я  без
большого усилия мог  бы  представить  себе  будущего  членкора  а  дружной
компании Саши Маринеско, если  б  не  одно  обстоятельство  -  когда  Саше
Маринеско было пятнадцать лет, Жоре Крыжановскому было пять.
   Раньше чем ответить на мой первый вопрос, Крыжановский предупреждает:
   - Вы обронили слово "экспертиза". К нашей  беседе  оно  применимо  лишь
весьма условно. Ни заочно, ни постфактум настоящая экспертиза  невозможна.
Но я охотно поделюсь с вами некоторыми своими соображениями. Итак, с  чего
мы начнем?
   -  Поговорим  о  характере  Маринеско.  Что  такое  в  вашем  понимании
геро