бность,  ставшая  известной  через  многие  годы.  Ее
сообщил   мне   адмирал   В.Ф.Трибуц,   командовавший   во   время   войны
Краснознаменным Балтийским флотом.
   - Признаться, - сказал со вздохом  Владимир  Филиппович,  -  подписывая
боевой приказ, я запнулся на фамилии Лебедева. Подумал: а не  поберечь  ли
нашего лучшего флотского поэта? Потом вспомнил его  стихи  и  понял,  что,
вычеркнув его из списка, нанесу ему нестерпимое оскорбление. И подписал.
   Кто сегодня решится ответить  на  вопрос:  не  целесообразнее  ли  было
"поберечь" Лебедева? А может быть, и Крымова? Я  знаю  одно:  нравственные
соображения не всегда совпадают с целесообразностью. Иногда они выше.
   Меня могут спросить - для чего  сделано  это  отступление?  Только  для
того, чтобы подчеркнуть, как подвижны и многооттеночны наши  представления
о подвиге и героизме, как сложно сочетаются в них субъективные  побуждения
героя и объективная значимость  совершенного  ими  деяния,  индивидуальный
склад характера и социальный  климат,  свободная  воля  и  непредсказуемое
стечение обстоятельств.
   У слова  "подвиг"  есть  слово-антипод.  Это  слово  -  "преступление".
Совершить преступление - это  значит  сделать  нечто  совершенно  обратное
подвигу  -  пренебречь  в  личных  интересах  интересами   других   людей,
интересами родины, общества, человечества. Исстари  повелось,  что  оценку
преступным действиям дает суд. В различные эпохи,  в  разных  странах  суд
вершится различно, различны и задачи  суда  -  между  судьей,  за  полчаса
осуждающим  мелкого  воришку,  и  Нюрнбергским  международным  трибуналом,
осудившим   не   только   главных   военных   преступников,    развязавших
бесчеловечную войну,  но  и  бесчеловечную  сущность  фашизма,  существует
гигантская разница. Но во всех судах, начиная с древних времен, есть нечто
общее: взвешиваются показания свидетелей  и  вещественные  доказательства,
выслушиваются показания обвиняемого, решение выносится с учетом личности и
прошлой жизни, смягчающих или отягчающих обстоятельств.
   С подвигом дело обстоит иначе. Хотя большинство  преступлений  делается
тайно,  а  героический  поступок  таить  незачем,  количество   безымянных
подвигов огромно. Даже в тех  случаях,  когда  общество  заинтересовано  в
поощрении героя, "следствие" до  предела  упрощено,  а  вердикт  выносится
чисто административным путем. Правила, предписывающие  средствам  массовой
информации весьма осторожно высказываться по нерешенным судебным делам, на
подвиги не распространяются. Бывает, что информация  недостаточна  или  не
соответствует  стихийно  складывающемуся   общественному   мнению.   Тогда
рождается легенда. Когда легенда касается событий,  сохранившихся  лишь  в
памяти поколений и не оставивших зримых следов,  она  с  трудом  поддается
суду истории. Иное дело - события  сравнительно  недавнего  прошлого.  Для
здоровья общества необходимо, чтоб все общественные приговоры,  осуждающие
или прославляющие реально существовавших людей, соответствовали  фактам  и
давали объективную оценку поступков и побуждений, попросту говоря  -  были
справедливыми. Суд  истории  нередко  поправляет  суждения  современников.
Иногда на это уходят десятилетия.  Благодаря  кропотливой  работе  военных
историков пересмотрены многие репутации в  истории  гражданской  войны,  у
всех на памяти героическая борьба  писателя  С.С.Смирнова  за  исторически
точную трактовку подвига защитников  Брестской  крепости,  а  подхваченная
народом крылатая фраза Ольги Берггольц "Никто не забыт, ничто не забыто" -
это еще не констатация, а скорее призыв. Читая газеты, следя за  радио-  и
телепередачами, мы  повседневно  сталкиваемся  с  неизвестными  подвигами,
узнаем имена героев, еще недавно безымянных. Суд истории не самый  скорый,
но самый справедливый, и время зачастую работает не во вред, а  на  пользу
истине. Печально, что все меньше остается живых свидетелей подвига,  но  в
установлении исторической дистанции есть и хорошая сторона. Временная (или
пространственная) приближенность к событию или человеку  нередко  искажает
наши представления;  сколько  раз  мы  убеждались,  что,  рассматривая  со
слишком близкого расстояния, мы теряем перспективу,  нам  застилают  глаза
соображения хотя и  существенные,  но  сиюминутные,  преходящие,  и  нужен
какой-то срок, чтобы отделить главное от второстепенного и увидеть явление
в его подлинных масштабах.
   В  личности  Александра  Маринеско  для  меня  сегодня   важнее   всего
проследить, как  складывался  этот  характер,  понять  заключенные  в  нем
противоречия, присущие, по моим  наблюдениям,  многим  незаурядным  людям.
Концентрированная воля, равно как и выдающееся дарование,  -  качество  не
только  прекрасное,  но  и  опасное,  требующее,  как  все  нестандартное,
нестандартного к себе отношения.
   Приступая  к  работе,  я   старался   не   обременять   себя   никакими
предвзятостями и был готов к неожиданностям. Единственное,  в  чем  я  был
убежден с самого начала: героем не делаются в  пять  минут.  Самый  подвиг
может длиться  секунды,  но  он  всегда  подготовлен  всей  предшествующей
жизнью.
   В одной из  ранних  служебных  аттестаций  Маринеско,  подписанной  его
учителем и воспитателем Евгением Гавриловичем Юнаковым, есть такая  фраза:
"Способен пренебрегать личными интересами для пользы службы".
   Сказано  суховато.  Сегодня,  оглядываясь   на   пройденный   Маринеско
жизненный путь, этот пункт можно, пожалуй, сформулировать иначе:
   "Способен на подвиг".



2. КРОНШТАДТ, ПЛОЩАДЬ МАРТЫНОВА


   В Кронштадте на площади Мартынова ст