пна  лишь  современным  секундомерам.  Нечто  подобное  проявилось  в
мировом резонансе на потопление "Густлова". "Густлов" был  "самый".  Самый
большой, самый современный, самый  непотопляемый...  При  этом  далеко  не
всегда помнится, что во время войны он был самой  большой  плавучей  базой
школы подводного плавания, готовившей тысячи подводников для новых  лодок.
Перед этими лодками Гитлер ставил конкретную задачу - удушить  Англию.  Не
всегда  вспоминают  об  этом  даже  англичане.  Но  я  пишу  не  о  гибели
"Густлова", а о подвиге Маринеско.
   О чем думал и что чувствовал командир "С-13", когда главные трудности и
опасности были уже позади? Знал ли он, какой корабль он отправил на дно, и
предвидел ли резонанс, который вызовет во всем мире торпедный залп "С-13"?
   Нет, не знал и не предвидел. Выходя в  атаку,  подводники  редко  имеют
исчерпывающее представление о цели. Уточнение данных происходит позже,  во
многих случаях когда война уже кончилась. Конечно, Маринеско понимал,  что
напал на крупного зверя ("Тысяч на двадцать", - сказал он  штурману  перед
атакой),  и  чувствовал  удовлетворение,  подобное  тому,   какое   должен
чувствовать полководец, выигравший сражение.
   Кого-то может смутить сравнение командира лодки с  полководцем  и  само
слово "сражение". Меня оно не смущает. Я знаю:  полки  водят  генералы,  а
флоты - адмиралы, но когда скромный капитан третьего ранга самостоятельно,
не рассчитывая на чью-либо помощь, вступает в бой с целым соединением, так
ли уж важно, что у  него  в  подчинении  меньше  полусотни  бойцов?  Важен
тактический расчет, заставивший крейсировать ближе к выходу из  Данцигской
бухты, важно умение  оценивать  обстановку,  определившее  все  дальнейшие
решения. Атака подводной лодки - это настоящее морское сражение, и нас  не
должно сбивать с  толку  непривычное  различие  в  средствах  нападения  и
обороны, какими в этой битве располагают противники. Мне с детства памятно
описание традиционной гладиаторской схватки.  Вооруженный  мечом  и  щитом
секутор против ретиария с трезубцем  и  легкой  сетью.  Побеждал  во  всех
случаях более искусный. Ассоциация отдаленная, но  что-то  она  объясняет.
Впрочем, на равенстве шансов  сходство  кончается  и  сразу  же  выступает
различие. В бою гладиаторами владела слепая ярость,  но  для  ненависти  к
противнику у них не было причин. Участникам "атаки  века"  придавала  силу
накопившаяся и искавшая выхода ненависть  к  палачам  и  поработителям,  у
каждого из них был свой личный счет к  врагу.  Так  что  в  удовлетворении
выигранным боем была и радость мщения.
   Когда я впервые познакомился с участниками "атаки века", они  были  уже
зрелыми людьми, занятыми мирным трудом, отцами взрослых детей. А ведь  они
были очень молоды тогда. Командиру едва перевалило за  тридцать.  Матросам
по двадцати, старшинам чуть побольше. За  плечами  у  всех  опыт  войны  и
блокады, груз тяжких испытаний и потерь, пережито столько, что хватило  бы
на целую долгую жизнь, но, по существу, они только начинали жить, жили, не
зная, сколько на их век отпущено дней, жили,  как  жила  в  то  время  вся
молодежь, задачами дня, откладывая на будущее многие мечты и  помыслы,  но
чересчур далеко не загадывая, используя редкие минуты передышки, чтоб дать
выход   нерастраченной   потребности   размяться,   пошутить,    подначить
товарища... Встречаясь с немолодыми, почтенного  вида  людьми,  одетыми  в
добротные пиджачные пары  с  внушительным  набором  муаровых  ленточек  на
груди, я всегда ловил себя на желании угадать, какими  они  были  четверть
века назад.
   Бывший гидроакустик корабля Иван Малафеевич Шнапцев и бывший сигнальщик
Анатолий Яковлевич Виноградов - москвичи, и я познакомился с ними  задолго
до  исторической   встречи   ветеранов   "С-13".   Оба   мастера   высокой
квалификации. Шнапцев - специалист по приборам, Виноградов -  по  станкам.
Иван Малафеевич сухощавый, узколицый, носит очки,  отчего  взгляд  кажется
строгим, похож на профессора. Анатолий  Яковлевич  -  плотный,  улыбчивый,
выглядит моложе  Шнапцева,  но  тоже  человек  солидный,  как  и  подобает
мастеру. И тот, и другой побывали у меня дома,  и  мы  хорошо  поговорили.
Единственное, что мне мешало: я никак не мог их себе  представить  такими,
какими они были в годы войны, фотокарточек военного  времени  они  мне  не
показывали, да это бы и не помогло. Но был  один  день,  вернее  -  вечер,
когда я неожиданно для себя перенесся растревоженным воображением в  давно
прошедшие  времена  и  на  несколько  мгновений  увидел  своих   почтенных
собеседников  разом  помолодевшими  -  быстрыми,  смешливыми,  заряженными
веселой энергией. Это было 10 мая 1978 года на прощальном ужине  ветеранов
"С-13". На следующий день все приглашенные разъехались по домам.
   Пользуюсь случаем  сказать:  эта  незабываемая  встреча  боевых  друзей
состоялась благодаря инициативе и незаурядной энергии, проявленной  Яковом
Спиридоновичем  Коваленко.  Он  же  выбрал  для  заключительного   банкета
плавучий ресторанчик, стоявший на приколе  на  Петроградской  стороне.  Но
даже Якову Спиридоновичу с его энергией и  талантом  убеждать  не  удалось
получить для подводников единственный  банкетный  зал.  Вместо  банкетного
стола  вдоль  общего  зала  было  поставлено  (именно  поставлено,  а   не
составлено) пять обыкновенных ресторанных столиков на пять-шесть  кувертов
каждый. Столики стояли цугом, точно вдоль килевой линии, и, вместе взятые,
отдаленно  напоминали  пять  отсеков   подводной   лодки.   Сходство   еще
усиливалось  тем,  что  средний  столик  все  сразу  же   восприняли   как
центральный пост, там заняли свои места старпом и инженер-механик,  оттуда
прозвучала первая команда: почтить память покойного командира.
   Я в числе немногих гостей экипажа находился в кормовом отсеке,  носовым
счит