| |
ва товарищества не спешил подавать свою работу. И хотя работа была не
хуже моей, получил четверку, - оказывается, быстрота расчетов тоже
учитывалась при оценке.
Вообще чувство товарищества было у Саши чрезвычайно развито. На второй
год обучения нас в порядке морской практики стали посылать в рейсы, в том
числе и заграничные. Я был старостой курса, и Саша всегда настаивал, чтобы
в наиболее выгодные рейсы посылали товарищей из материально не
обеспеченных семей. Для себя он никогда ничего не требовал".
Ветеран-подводник Филипп Васильевич Константинов, учившийся вместе с
Сашей Маринеско в Одесской мореходке, вспоминает о нем с особой теплотой.
"Саша жил на Короленко, и общежитие, где жили многие ребята, ему было
не по дороге, но он редкий день не заходил за нами, и мы шли в училище
гурьбой. Шли мимо знаменитой одесской лестницы, и нас всегда поражало -
Саша узнавал любой "шип". В порту для него не было тайн, он без ошибки
угадывал, чье судно, каков его тоннаж, откуда идет, куда направляется. О
море он знал куда больше нас. Было голодно, и Саша делал все, чтоб мы
могли подработать в порту. Чаще всего грузили по ночам. Из-за этого,
бывало, опаздывали на утренние занятия, но на это тогда смотрели сквозь
пальцы. Когда улучшились условия - подтянули и дисциплину.
Вот вам характерный факт. Я не выдержал трудностей того времени, стал
пропускать занятия, нарушать дисциплину. Меня отчислили. Я сразу поступил
учеником матроса на пароход "Трансбалт" - одежда, питание. Один парень
меня соблазнял бросить морскую службу и ехать с ним в Донбасс шахтерить.
Саша не только был против, но всячески добивался, чтоб я вернулся в
мореходку. Выбрал момент, когда начальник был в отпуску, и вымолил у его
заместителя приказ о моем восстановлении. Приказ он, торжествуя, принес на
"Трансбалт". Этого поступка, определившего всю мою жизнь, я никогда не
забуду".
Пять месяцев плавания - и снова за книгу. Как ни любил курсант
Маринеско морскую стихию - возвращение на берег тоже имело свою
привлекательную сторону. Теперь он опять жил дома с родителями и сестрой,
вновь встретился со старыми друзьями с Короленко, одиннадцать и со своим
неразлучным Сашкой Зозулей. Интересы Зозули к тому времени окончательно
определились, было уже ясно, что моряком он не станет, его все больше
увлекала комсомольская работа. Саша Маринеско, вступивший в комсомол позже
своего друга, охотно за ним следует. Морские науки по-прежнему на первом
месте, но это не мешает ему с увлечением заниматься общественными делами
вне стен училища. За сравнительно короткое время он успел побывать в самых
неожиданных ролях: общественного контролера в торговой сети, активиста
недавно созданного на Украине "Общества друзей советского фото и кино",
участника самодеятельного ансамбля при клубе "Моряк" и даже
массовика-затейника. Как это совместить с яростной целеустремленностью, с
"фанатической преданностью морю", о которой я столько наслышан от его
друзей и сверстников?
Сегодня я нахожу эти увлечения не только совместимыми, но и
необходимыми для формирования характера будущего капитана дальнего
плавания. Целеустремленность не предполагает узости интересов, и,
насколько я понимаю характер Маринеско, всякий фанатизм был ему чужд. Он
был создан для подвига, но не для подвижничества. Кстати, о фанатизме. Чем
дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что в любом фанатизме нет ничего
хорошего. Между целеустремленностью и фанатизмом примерно такая же
разница, как между волей и упрямством. Фанатик - это человек, одержимый
идеей здоровой или ложной, но даже если идея здоровая, она неизбежно
искажается от неспособности фанатика корректировать свои действия в
соответствии с изменяющейся действительностью, от нарушения того, что
современная наука называет обратными связями. Фанатизм противопоказан
гармоническому развитию личности, и мы совершаем терминологическую ошибку
всякий раз, когда бездумно называем людей подвига фанатиками. Бывает, что
это делается не без умысла. Враги революции упорно называли Ленина
"кремлевским фанатиком". Уэллс проявил большую проницательность, назвав
его "кремлевским мечтателем". Ленин был деятелем, творцом, а что такое
творчество, как не превращение мечты в действительность?..
Нет, Маринеско не был фанатиком. Его жизнелюбие не позволяло ему
замыкаться в тесном кругу профессиональных интересов, и если вдуматься, то
не так трудно проникнуть в причины его увлечений. Как свидетельствует
А.П.Зозуля, Саша был до болезненности чуток ко всякой лжи, нечестности,
блату, и возможность дать этим явлениям бой, хотя бы на ограниченном
плацдарме, могла на какое-то время захватить его так же безудержно, как
все, чем он увлекался. Увлечение кино и самодеятельностью столь же
естественно - в нем нашла свой выход присущая ему артистичность. А в клуб
"Моряк" его завлекал жадный интерес к людям всего мира, сказывалось
полученное им еще в раннем детстве интернациональное воспитание.
Интернационализм его был не пассивным, а боевым, подобно большинству
своего поколения он еще жил ожиданием мировой революции, и лозунг
"Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" воспринимался им как совершенно
реальный призыв к действию. А в ожидании мировых катаклизмов приходилось
принимать участие в классовых схватках местного значения.
"В практических плаваниях, как в школе юнг, так и в морском техникуме,
мне как комсомольцу приходилось участвовать в общественной жизни нашей
страны, где в то время шло наступление на частную собственность.
Наци
|
|
