на море - пять. И однажды скромной гичке пришлось  держать  настоящий
морской экзамен, где четверка уже не спасала. Во время стоянки  "Товарища"
на батумском рейде для курсантов  была  организована  пешая  экскурсия  на
Зеленый мыс. Команде гички  было  поручено  доставить  туда  продукты  для
обеда. На обратном пути  внезапно  налетел  шквал,  ветер  развел  сильную
волну. Ветер и волны били в скулу, легкую гичку, отнюдь не рассчитанную на
штормовую погоду, захлестывало так, что ребята  еле  успевали  отчерпывать
воду.   Растеряться,   допустить   самую   невинную   ошибку   -   значило
перевернуться. И вот через десятки лет товарищам вспомнилось, как вел себя
в  эти  критические  минуты  Саша  Маринеско.  Вопреки   своему   обычному
спокойствию, он был очень оживлен. И не просто оживлен,  а  весел.  Шутил,
подначивал, и его веселая  уверенность  передавалась  другим.  На  корабль
добрались вымокшие, вымотанные, но  с  тем  радостным  ощущением,  которое
рождается не столько избавлением от опасности,  сколько  преодолением  ее,
победой над стихией.
   Такое же задорное веселье владело Сашей Маринеско во время  корабельных
авралов. Первое морское крещение на "Товарище" было  суровым.  На  пути  к
румынским берегам  "Товарища"  прихватила  непогода,  внезапно  налетевший
сильный ветер порвал часть  парусов.  Волны  сильно  раскачивали  судно  и
обрушивали свои гребешки на верхнюю палубу. Убирать паруса в такую  погоду
- задача непростая даже для испытанных "марсофлотов"; чем  выше  рея,  тем
сильнее размах качелей, клотик чертит в потемневшем небе  крутые  зигзаги,
рея клонится то вправо, то  влево,  и  на  мгновение  моряк  повисает  над
пучиной. Но медлить нельзя, надо работать -  и,  вцепившись  в  рею  левой
рукой, изловчившись, изо всех сил тянешь правой раздуваемый ветром  парус,
крепить паруса в непогоду еще тяжелее, чем отдавать.  Так  рассказывают  о
штормовой вахте на паруснике все, кого  хоть  раз  поднимали  среди  ночи,
чтобы, натянув на себя штормробу, бежать на верхнюю палубу и строиться  по
правому борту в ожидании команды "пошел наверх, паруса крепить!". Темнота,
в снастях завывает ветер, сечет холодный дождь, угрожающе шумит волна -  в
ту ночь на вахту вышла только половина состава. Начальник  вахты  Габестро
приказывает: поднять всех наверх! И  обычно  невозмутимый  Саша  Маринеско
взрывается.  Он  первым  врывается  в   кубрик.   Немногих   действительно
укачавшихся не трогает, но к сачкам (теперь, я полагаю, всем  понятно  это
слово) он беспощаден - сдергивает одеяла, за ноги вытаскивает из  нагретых
коек. Через несколько минут вся вахта - за исключением девчат  и  немногих
больных - была уже на реях и крепила  паруса  по-штормовому.  "Товарищ"  с
честью выдержал испытание штормом, но новички выдержали ее не все  -  и  с
некоторыми вскоре пришлось расстаться.
   А в тихом и даже несколько застенчивом  Саше  Маринеско  эта  штормовая
ночь открыла  для  знавших  его  нечто  новое  -  взрывчатость  и  зреющую
способность вести и повелевать.
   Некоторым читателям может показаться странным, что на  "Товарище"  были
девушки. А они были, и в немалом числе, по десять в каждой вахте.  Женщина
в море! Уже навязло в зубах старинное флотское суеверие, будто женщина  на
корабле  приносит  несчастье,  и  в  несколько  очищенном  от  мистических
наслоений виде оно бытует и сегодня. На военных  кораблях  женщин  нет  по
совсем другим причинам - условия жизни и  организация  службы  на  них  не
рассчитаны. Но в том-то и дело,  что  "Товарищ"  не  был  военным  судном.
Несмотря  на  бросающееся  в  глаза  фамильное   сходство   с   описанными
Станюковичем корветами и фрегатами, он был всего-навсего  РУПС  -  рабочее
учебное парусное судно - и под этим прозаическим обозначением числился  за
торговым флотом. Грузов он не перевозил, а в качестве балласта нес в своих
трюмах многие сотни тонн обыкновенного  песка.  Единственной  его  задачей
было готовить кадры для  торгового  флота,  а  туда,  как  известно,  пути
женщинам не заказаны. К тому же  и  время  было  такое:  женщины  страстно
стремились осуществить данное им молодой Советской властью  равноправие  и
проникнуть туда, где раньше женским  духом  и  не  пахло.  Так  вот,  и  в
мореходке, и на "Товарище" девушки были, они  проходили  морскую  практику
наравне с парнями и даже лазили на мачты, не в штормовую, понятно, погоду.
Упоминаю  об  этом,   чтобы   пересказать   со   слов   Г.И.Щедрина   один
малозначительный,  но  характерный  для  Саши  Маринеско   трагикомический
эпизод, сохранившийся в памяти сверстников,  плававших  вместе  с  ним  на
"Товарище".
   Шла обычная тренировка. Для того чтобы подняться по  вантам  на  мачту,
приходится пролезать через довольно  узкое  отверстие  в  прикрепленной  к
мачте открытой площадке,  именуемой  марсом.  Худощавые  узкобедрые  парни
пролезали в это отверстие без затруднений, но одна из девушек  по  причине
своего плотного сложения застряла в нем - и ни  вверх,  ни  вниз,  все  ее
усилия только ухудшали положение. На палубе захохотали. Саша Маринеско  не
смеялся. Не говоря ни слова, он сорвался с места, быстро  вскарабкался  на
мачту, перемахнул через ограждение марса и втянул девушку на  площадку.  И
хохот стих.
   Плавание на "Товарище" закончилось государственным экзаменом. Принимали
экзамены двенадцать капитанов во  главе  с  Фрейманом.  Экзаменаторы  были
нелицеприятны, но беспощадны. После испытаний из сорока курсантов в классе
осталось  шестнадцать.  Эти  шестнадцать  держали  письменный  экзамен  по
навигации. "На письменную работу, - вспоминает С.М.Шапошников, - было дано
два с половиной часа - срок достаточный. Я написал  раньше  всех,  сдал  и
получил пятерку. Саша Маринеско  закончил  одновременно  со  мной,  но  из
чувс