ение об успешном боевом походе и указ о награждении.
   И вот почти через двадцать лет мы стоим в дружеском кругу,  и  нас  все
больше разбирает смех:
   - Уж очень вас некстати принесло. Только мы с Гладилиным расположились,
докладывают: прибыл  какой-то  из  редакции.  Убирать  следы  преступления
поздно, да и не подобает как-то суетиться.  Ладно,  говорю,  проси.  Вижу,
лезут в отсек преогромные валенки, а в них политрук, тощий, обмороженный и
ужас какой серьезный... Предлагаю разделить компанию - отказывается...  Э,
думаю, плохо дело, как бы не  стукнул  по  инстанции,  надо  его  поскорее
сплавить... А вы небось подумали - ну и хамло командир, даже разговаривать
не стал...
   Вероятно, так оно и было. Но теперь Маринеско мне нравился все больше и
больше. И я подумал: какая чепуха, какое случайное стечение  обстоятельств
может стать основанием для стойкого предубеждения. Какие пустяки  помешали
мне в свое время ощутить  то  магическое  обаяние,  которое  излучал  этот
невидный морячок, а между тем оно безошибочно действовало  на  всех  -  на
мужчин и на женщин, на начальников и подчиненных. Конечно, у него  были  и
враги, и завистники, но равнодушных среди людей, близко его знавших, я  не
упомню. Все это я понял позже, а на  сборе  ветеранов  передо  мной  стоял
дружелюбный, улыбающийся,  но  очень  сдержанный  человек.  Ни  одного  из
вертевшихся у меня на языке вопросов я ему не задал, и  правильно  сделал.
Мы немного поговорили на всякие нейтральные темы, но я  уже  твердо  решил
сегодня же расспросить о нем кое-кого из ветеранов, а завтра в  Ленинграде
отправиться на Биржевую  площадь  в  Центральный  военно-морской  музей  и
разрешить там все мои недоумения.
   Музеи, так же  как  и  театры,  имеют  свою  закулисную  часть,  обычно
закрытую для посетителей, но столь же важную и жизненно  необходимую,  как
та, что открыта для обозрения. Прежде чем проникнуть за кулисы, я осмотрел
экспозицию, нашел там много знакомых лиц и фамилий, но никакого упоминания
о  Маринеско.  Висела  большая,  писанная  маслом  картина,   изображающая
торпедированный подводной лодкой лайнер с огромной свастикой на трубе и  -
на неправдоподобно близком расстоянии - самую  лодку.  Табличка  на  раме:
"Подвиг "С-13". Название лодки давно рассекречено - почему же  засекречена
фамилия командира?
   В поисках ответа захожу  за  кулисы  -  в  научную  часть.  Знакомлюсь,
Вопросов у меня два. Что  совершил  в  годы  Великой  Отечественной  войны
капитан третьего ранга Маринеско и почему ни  в  экспозиции  музея,  ни  в
печати  действительно  ничего  не  было,  а  в   изданной   в   1951-м   и
перепечатанной без изменений в 1955 году статье Д.Корниенко и Н.Маильграма
о подвиге "С-13" говорилось глухо: "Одна из  подводных  лодок  Балтийского
флота..."
   На первый вопрос я получил сжатый, но  исчерпывающий  ответ.  Мне  была
показана официальная справка:
   "Из хранящихся в Историческом отделении ГШ ВМФ документов следует,  что
в боевых походах под  командованием  тов.  Маринеско  А.И.  личный  состав
действовал слаженно,  умело  и  самоотверженно,  а  сам  командир  показал
высокое   мастерство,   решительность   и    храбрость    в    борьбе    с
немецко-фашистскими захватчиками".
   Далее в  справке  перечислялись  победные  атаки  Маринеско.  "Согласно
научно проверенным данным,  -  значилось  в  справке,  -  Маринеско  А.И.,
командуя подводной лодкой "М-96", уничтожил 14 августа 1942 года вражеский
транспорт тоннажем 7000 брутто-тонн, а в 1944 году, командуя  "С-13",  еще
один транспорт водоизмещением 5000 брутто-тонн". Далее приводились  данные
о потоплении в 1945 году "Густлова" и "Штойбена", уже известные  читателю.
Справка убедительно доказывала, что в течение всей войны Маринеско показал
себя настоящим подводным асом, ни о какой случайности его успехов не может
быть и речи. Впоследствии эти научно проверенные данные еще уточнялись  по
советским и иностранным источникам, но уже тогда распространился слух, что
взбешенный  Гитлер   приказал   расстрелять   начальника   сопровождавшего
"Густлов" морского конвоя и объявил Маринеско врагом  рейха  N_1  и  своим
личным врагом. Основания для ярости у Гитлера были: на "Густлове"  удирали
из Данцига в Киль отборные палачи и, что еще  существеннее,  примерно  три
тысячи только что закончивших обучение  подводников  -  будущие  командиры
семидесяти новых подводных  лодок,  предназначенных  для  морской  блокады
Англии.
   Удовлетворительного ответа на свой второй вопрос я так  и  не  получил.
Никакими "научно проверенными данными" на  сей  счет  работники  музея  не
располагали. То есть они знали, конечно, что вскоре после  Победы  капитан
третьего ранга Маринеско был снижен в звании  до  старшего  лейтенанта,  а
затем  демобилизован,  что  "на  гражданке"  у  него  тоже  были  какие-то
неприятности, все это я знал уже вчера. Объяснить  мне,  почему  Маринеско
никак не представлен в экспозиции, они  не  смогли  или  не  захотели,  но
любезно предоставили в мое распоряжение драгоценную справку.  Справка  эта
не заключала в  себе  ничего  секретного,  и  это  позволило  мне  целиком
включить ее в свой репортаж о сборе ветеранов,  напечатанный  в  одном  из
номеров "Литературной газеты".
   Вероятно,  редакция,  направившая  меня  на  сбор   своим   специальным
корреспондентом, не ожидала такого бурного читательского отклика. В газету
пришли десятки писем.  Писали  не  только  ветераны  -  живо  откликнулась
флотская молодежь. Судьба героя взволновала даже людей, далеких от  флота.
Обзо