ведущий попытался было развернуть свою машину, но тем самым оказался в еще 
более невыгодном положении. Моя пулеметная очередь прошлась по его бензобакам. 
Самолет загорелся и рухнул на землю. 

В быстром темпе повторяем атаку за атакой. Надеясь на свое количественное 
превосходство, гитлеровцы, однако, не уходят. Ведущий второй пары Сопин сбил 
еще один самолет, но и это не образумило противника. 

Когда бой достиг высшего напряжения, подаю команду: - Кузьмин, атакуй! И в тот 
же миг верхняя четверка обрушивается на врага. Шаруев почти в упор посылает по 
"мессершмитту" две очереди. Фугасный снаряд отрывает у него крыло, и фашист, 
беспорядочно падая, врезается в землю. 

Поодиночке, крутым пикированием немцы уходят в разные стороны. 

- Бегут! Бегут! - кричит кто-то по радио. 

Бой окончен, В небе спокойно. Только бело-голубоватая полоска - след 
подожженного самолета - продолжает еще висеть в нем. 

Войска ведут бои местного значения с целью улучшения позиций и разведки сил 
противника. В них участвуют отдельные подразделения, иногда части. 

Но вот 12 августа с утра на направлении города Сташув неожиданно вспыхивают 
крупные бои. Их завязывают фашисты. В наступлении участвуют пехота, танки, 
авиация. Врагу даже удается несколько потеснить наши части. Ко второй половине 
дня бои принимают еще более ожесточенный характер. 

По вызову с переднего края веду восьмерку истребителей. Здесь опять все 
заволокло пылью и дымом. 

Всматриваясь во мглу, замечаю группу "фокке-вульфов". 

Они, безусловно, имели задачу "расчистки" воздуха, поэтому охотно ввязались в 
драку и действовали дерзко. 

Плохая видимость мешала просматривать пространство, из-за чего бой принял 
характер атак отдельных пар. 

Основное внимание у меня сосредоточено на том, чтобы удержать тактическую связь 
между парами, чтобы вовремя помочь тем, кто окажется в беде. 

С первой же атаки я и Егоров сбили по "фокке-вульфу", но это не надломило 
противника. Он лезет с еще большим остервенением. Замечаю, как пара 
"фокке-вульфов" пытается атаковать нашу пару. Прихожу к ней на помощь. Но лишь 
только я вышел из атаки, как новая вражеская пара пошла на меня в лобовую атаку.
 

Самолеты сближаются с бешеной скоростью. Ловлю в прицеле ведущего фашиста. По 
поведению вражеского летчика можно заключить, что он тоже занят тщательным 
прицеливанием. У кого больше выдержки, чтобы бить только наверняка? Противник 
открывает огонь с большой дистанции. Ага, значит, не выдержал. 

Трассирующие снаряды проходят около моего самолета, не задевая его. Теперь моя 
очередь. Самолет гитлеровца растет в прицеле. Нажимаю гашетку. Заработали 
пулеметы и пушка. 

Мгновение - и фугасный снаряд отрывает левое с черным крестом крыло. Противник 
падает по крутой наклонной. 

Сопина атакуют четыре истребителя. Боевым разворотом набираю высоту и бросаюсь 
на выручку. Но стоило лишь изменить шаг воздушного винта, самолет начало трясти 
так, что трудно было даже разобрать показания приборов. Ставлю винт в прежнее 
положение. Тряска уменьшилась, но на фонаре кабины появился масляный налет, 
впереди ничего не видно. 

Выхожу из боя и следую на свой аэродром. В чем же дело? Во время осмотра 
выяснилось, что поршень лопасти винта оказался спаянным со втулкой... 
бронебойным 20-миллиметровым снарядом: это в лобовой атаке один из "гостинцев" 
фашиста попал во втулку воздушного винта моего истребителя... 

На плацдарме я провоевал еще несколько дней, но после одного из боев меня 
отправили в госпиталь, где пришлось пролежать около двух месяцев. 

СНОВА В РОДНОМ ПОЛКУ... 

Тот, кто во время войны лежал в госпитале и, начав поправляться, думал больше 
не о том, как окончательно встать на ноги, а о том, чтобы попасть непременно в 
свою часть, кто для исполнения этого желания строил самые дерзкие планы 
возвращения к своим, вплоть до самовольного побега, тот хорошо знает, каким