далеких дистанций, когда возможность поражения цели незначительна. Пулеметные 
трассы проходят вблизи меня, но не причиняют никакого вреда. Четыре пять секунд 
- и машины, проскочив в противоположные друг другу стороны, с набором высоты 
начали разворачиваться для следующей атаки. Мое положение не облегчается. У 
немцев преимущество в высоте, их самолеты превосходят "харрикейнов" в 
вертикальном маневре. 

Решаю перенести бой на малую высоту: там и пилотировать сложнее и труднее 
использовать вертикальный маневр. Гитлеровцы принимают вызов: снижаются, 
повторяя те же приемы, что и прежде. Но последующую их атаку мы отбивали уже 
вчетвером: подошел Соколов и пара Лавинского. Дрались один на один, и 
методически повторяющиеся атаки противника сменились впоследствии "собачьей 
свалкой". 

Инициатива перешла в наши руки. Фашисты искали выхода из поединка, но, прижатые 
к земле, были вынуждены продолжать его. Мы навязали им бой на лобовых атаках. 
Самолеты проносились вблизи друг от друга и, казалось, не сталкивались только 
чудом. 

Наконец мне удалось зайти в хвост фашисту. Противник решил увернуться из-под 
удара крутой спиралью, однако, сделав виток, вынужден был отказаться от этого 
маневра, чтобы не врезаться в землю. Он стал бросать свой самолет из стороны в 
сторону, стараясь избежать моей прицельной очереди. Одновременно немец 
стремился набрать высоту с таким расчетом, чтобы подвести меня под удар своего 
напарника. 

Но в решающий момент мне пришлось отказаться от преследования своей жертвы. 
Кузьмин неожиданно попал в беду. К хвосту его самолета потянулись трассы пуль, 
вот-вот они вопьются в него. Надо выручать товарища. С левым боевым разворотом 
снизу ловлю в прицел фашиста, расстреливающего Кузьмина. Секунда - и длинная 
очередь накрыла врага. Его самолет вздрогнул, перевернулся через крыло и, 
опустив тупой нос, перешел в штопор. Не выполнив и витка, фашист почти отвесно 
врезался в землю. Это надломило волю гитлеровцев, и они начали удирать. Удачно 
выпущенные Лавинским два реактивных снаряда решают судьбу еще одного молодчика. 
Преследовать нам нельзя, во-первых, потому, что к этому времени закончили 
работу штурмовики и, во-вторых, нас ограничивал запас топлива. 

Бой окончен. Готовые к отражению новых атак вражеских истребителей, которые 
могли ежеминутно появиться, мы заняли свои места в общем боевом порядке. 

Домой возвращались в приподнятом настроении. На обстрел зенитной артиллерии 
почти не обращали внимания. Как всегда после удачного боя, появилось 
предательское пренебрежение к опасности. Случайно в стороне замечаю истребитель.
 Чей же это и почему один? А истребитель продолжает лететь, не меняя курса. Он 
подходит ближе. Можно без ошибки сказать - это наш "як". Но как он сюда попал? 
Уже пересекли линию фронта, а "як" неотступно следует за нами. Вскоре он без 
труда обогнал тихоходные "харрикейны" и, снизившись, пошел на посадку на наш 
аэродром. 

С завистью смотрели мы на этот прекрасный отечественный самолет. Оказывается, 
на "яке" летел командир дивизии полковник Савицкий. Он решил посмотреть 
летчиков в деле, проверить правильность тактических приемов в воздушном бою и 
при сопровождении. Вечером полковник Савицкий провел разбор воздушного боя. 
Дрались мы хорошо, настойчиво. В качестве единственного, но очень серьезного 
недостатка он отметил слабую осмотрительность наших истребителей: мы позволили 
противнику внезапно напасть на нас. 

...Так проходила осень 1942 года. Кончался октябрь. 

ИДЕМ НА ЗАПАД! 

НАСТУПАЕМ 

Ноябрь начался сильными свирепыми ветрами, снегопадом. Погода стала нелетной. В 
нашей жизни наступило затишье и однообразие. Днем мы самым подробнейшим образом 
разбирали проведенные бои, извлекая из них уроки на будущее. После занятий 
читали, предавались воспоминаниям, беседовали, спорили, играли в шахматы, и все 
равно свободного времени оставалось очень много. Часть его уходила на сон. 
Отсыпались за старое и за целую зиму вперед, как шутили некоторые остряки. 

Но отоспаться оказалось не таким уж трудным делом, и от безделья мы затосковали.
 А летной погоды все не было и не было. 

Подошли октябрьские праздники. Скромно отмечали мы день Великой Октябрьской 
революции. Больших успехов на фронтах не было, не было поэтому и особых 
оснований для радости. Но торжественный вечер возбудил нас. Слушали доклад И. В.
 Сталина. Потом раздавали подарки. Милые скромные пакеты, присланные из тыла! 
Каким приятным и родным повеяло от них! Мне достался кисет, в который была 
вложена записка, написанная рукой, видимо, не слишком грамотной колхозницы, но 
очень сердечно и искренне. Меня поздравляли с праздником, желали успехов и