В первых числах июля пришел приказ - вылетать на фронт. 

Лететь надо было на боевых самолетах, принадлежавших школе. Механики проверяют 
моторы, оружейники снаряжают патронные ящики, готовят оружие. Они делали эту 
работу множество раз, но сегодня выполняют ее по-особенному. Лица сосредоточены,
 внимание напряжено, руки ощупывают буквально каждую деталь... 

А я не нахожу себе места. Минуты кажутся бесконечно длинными. Возьмусь то за 
одно, то за другое. Где только не побывают мысли! Но больше всего думается о 
фронте. Все эти дни оттуда идут неутешительные вести. Наши войска оставляют 
город за городом. Люди дерутся геройски, но фашисты лезут вперед, и, кажется, 
ничем их не остановишь. Наверное, у нас не хватает сил. 

Вот прилетит наша школа, десятки школ, из тысяч мест прибудут свежие 
подкрепления, и враг не пойдет дальше. Не должен он наступать! Несмотря ни на 
что верится в хорошее и светлое. Свое прибытие на фронт связываешь с этим 
хорошим. Молодость щедра на подвиги. Воображение рисует воздушные бои. Один на 
один с "мессершмиттом". Нет, один против двух, даже против трех!.. 

Иду к курсантам своей группы. 

- Встать! Смирно! - командует старшина. 

- Вольно, - говорю им. 

Лица невеселые. Приглашаю курсантов сесть и спрашиваю, почему они приуныли. 

Некоторое время курсанты молчат. Потом Жбанков - он был подвижнее других - 
говорит: 

- Вот видите, как получается, товарищ инструктор. Учили нас бить врага и вдруг 
улетаете раньше, чем мы. А уж раз такое дело, надо бы хоть вместе. В голосе его 
чувствуются нотки обиды. 

- Ладно, товарищ Жбанков, зашел к вам сказать до свидания, а вы вроде бы как и 
с упреком. Нет чтобы счастливых посадок пожелать, по-нашему, по-летному. 

Жбанков виновато улыбнулся, затем, посмотрев на товарищей, быстро встал, принял 
стойку "смирно" и торжественно произнес: 

- Желаем вам удачи, товарищ инструктор. Бейте врага и знайте, что после 
окончания школы мы встанем с вами в одном ряду. 

Приятно было слышать от своего подчиненного эти твердые, полные решимости слова.
 

Поблагодарив за доброе напутствие, сажусь на койку. Курсанты, приблизившись, 
образовали тесный кружок, и сразу же начался оживленный разговор. Разговор обо 
всем; о фронте, о школе, о доме. Мне в последнюю свою беседу с теми, кого так 
старательно учил, хотелось сказать о том, что считал особенно важным, о боевой 
дружбе, о взаимной выручке. 

Вспомнилось одно событие давнего детства. Событие, не связанное с войной, но 
имеющее к беседе самое непосредственное отношение. 

...Это было летом. Вместе со своими деревенскими друзьями, Ваней и Петей, я 
отправился на рыбалку. Зашли вверх по реке Базайхи километров за восемь. Рыба в 
тех местах хорошо клевала. Так было весело и интересно, что не заметили, как 
наступил вечер. Пора возвращаться домой. Наспех соорудили плот и двинулись в 
путь. 

Только оттолкнулись от берега, как пенистые воды горной речушки понесли нас с 
огромной скоростью. Мы едва успевали отталкиваться от камней, которые выступали 
из воды. До села оставалось не более двух километров. Неожиданно впереди мы 
увидели поваленное ветром огромное дерево. Оно лежало поперек реки, толстые 
сучья топорщились во все стороны. Нас несло прямо на них. Я крикнул: "Все в 
воду!" Петя моментально прыгнул с плота, а Ваня, не решаясь вымочить одежду, 
хотел схватиться за сук и забраться на дерево. В тот момент, когда он 
приготовился прыгнуть вверх, плотик ударился о препятствие. Ваня упал, и 
бурлящий поток потянул его вместе с плотиком под дерево. 

Бросаюсь спасать товарища. Вода валит с ног., ноги путаются в сучьях. Того и 
гляди захлебнемся. Тогда Петя, не задумываясь, устремляется на выручку. Он был 
моложе нас, но его сил оказалось достаточно, чтобы решительным образом 
исправить положение. Через пять минут на берегу мы выжимали мокрую одежду. 

Рассказ слушали внимательно. И не потому, видимо, что он был очень ярок или я 
его рассказывал как-то особенно, а момент был такой - волнующий, душевный 
момент расставания перед суровым будущим.