Следующие два дня мы пробыли на вокзале, хлопоча о билетах, а затем уехали в 
запасной полк. 

Три месяца спустя я был направлен в маршевый 438-й истребительный авиационный 
полк. Полк готовился улетать на фронт. Он был вооружен устаревшими английскими 
истребителями типа "Хаукер Харрикейн" с двигателем "Мерлин ХХ", летать на 
которых ранее мне не приходилось. Этот самолет на десять лет отставал от 
советских истребителей. Несмотря на это, я с радостью шел именно в этот полк 
потому, что он раньше других отправлялся на фронт. Для переучивания у меня было 
всего три дня. 

Первым, кого я встретил в штабе полка, был комиссар Волков. Я доложил о 
прибытии и подал командировочное предписание. 

- Ну, значит, воевать прибыл? - спросил Волков. 

- Так точно, ответил я, а он, пронизывая меня умным взглядом, задал новый 
вопрос: - А как воевать будешь? 

- Грудь в крестах или голова в кустах, товарищ комиссар, - выпалил я не 
задумываясь. 

- Ого! Это хорошо. Только лучше, чтобы первое грудь в крестах, а голова должна 
остаться. Пусть фашистские головы по кустам валяются. 

Комиссар направил меня к инженеру на аэродром, чтобы тот без промедления 
познакомил с двигателем и самолетом. 

Обрадованный, я бежал по стоянке и разыскивал инженера. Нашел его около 
раскапоченной машины. Внешность инженера говорила о перенесенных походах, о 
привычке к фронтовой жизни, к войне. Передавая приказание комиссара, я заметил, 
как на суровом лице инженера появилась улыбка. "В чем дело? Что тут смешного?" 
- недоумевал я. А инженер улыбался все сильнее. 

- Толя, а ведь нехорошо зазнаваться, - сказал он наконец. 

Что-то знакомое увидел я в глазах, в улыбке. Постой-ка, постой!.. Ну, конечно, 
он. Маленький мальчик Гудим Левкович, с которым мы вместе учились в 22-й 
фабрично-заводской семилетке Красноярска. 

Обрадованные встречей, мы наперебой принялись вспоминать школу, товарищей, 
Красноярск... 

Однако надо было торопиться с делом. Левкович охотно принялся посвящать меня в 
устройство и особенности самолета, двигателя. За короткое время я узнал то 
необходимое, что должен знать летчик в полете. 

Когда наше занятие подходило к концу, на летном поле показались командир и 
комиссар. Инженер доложил о выполнении приказания, а я отрапортовал: - Младший 
лейтенант Кожевников к самостоятельному вылету готов. 

- Ну, раз готов, следует проверить, - сказал командир. - Надевайте парашют и 
взлетайте. Ваше задание выполнить три полета по кругу, расчет и посадку у "Т". 

- Есть выполнить три полета! Минута - и я в кабине "харрикейна". Запускаю 
двигатель, прошу разрешить вырулить. Все мои мысли и силы направлены на 
успешное выполнение полета. Наблюдаю за стартером. Вот он махнул белым флажком 
- сигнал "Взлет разрешен". Даю газ. Самолет начал набирать скорость. Плавным 
движением ручки отделяю самолет от земли. Замечаю, что "харрикейн" - машина 
инертная, тяжелая в управлении, но маневренная. 

Строю инструкторский маршрут полета по кругу и захожу на посадку. Расчет у 
посадочного "Т". Посадка на три точки. Самолет коснулся земли и покатился по 
ровному полю. 

Командир, не сделав замечаний, разрешил выполнить два других полета. И они 
получились не хуже первого. 

На следующее утро мне запланировали два полета в зону и полет на воздушный бой 
с командиром полка. 

Весь вечер я обдумывал предстоящий бой. Оценивая маневренность самолета, решил 
драться на виражах. Бой будет проходить на однотипных самолетах, значит, исход 
его решит грамотная эксплуатация машины, техника пилотирования и смекалка. Я 
знал, что в бою необходима быстрая реакция, победителем окажется тот, кто 
сможет реагировать а эволюцию самолета противника раньше хотя бы на десятую 
долю секунды. Знать-то знал, но это драгоценное качество за один вечер не 
рождается, оно воспитывается годами в повседневной учебе и тренировке. 

Наконец настал час вылета. Получаю от командира указания, сажусь в машину и