А сколько же по всей Германии погибло? - Помолчав, он добавляет: - И чего 
только им надо было? 

- Чего надо? - вступает в разговор Сопин. Землю нашу им надо, хлеб надо, сало 
надо. Коварный народ эти немцы. Не могут без войны. 

- Ну, про народ ты зря. Войну начали фашисты, возражает Кузьмин. 

- А фашисты, по-твоему. в безвоздушном пространстве живут? По-твоему, немецкий 
народ не несет ответственности за фашизм? Почему же он позволил Гитлеру творить 
все злодейства? - не сдается Сопин. 

- Народ и фашизм - все это, брат, гораздо сложнее, чем ты представляешь, - 
говорит примиряюще Кузьмин. 

Спор между ними прекращается. А я продолжаю внутренне спорить о фашизме и о 
немецком народе. Конечно, немецкий народ позволил Гитлеру обмануть себя, и в 
этом его трагедия. Как это произошло? Наверное, не так просто, Кузьмин прав. 
Словно в подтверждение этого почти в каждом доме мы находим книги с роскошными 
иллюстрациями, показывающими различные эпизоды из жизни Гитлера, его "близость" 
к народу. Вот он среди немецких бюргеров. Все до предела наигранно, 
неправдоподобно, но этому, наверное, верили. Вот Гитлер среди детей... Да, 
народ оказался обманутым. И теперь он вынужден расплачиваться за авантюризм 
фюрера. 

ГДЕ ПРОХОДИЛ КУТУЗОВ 

Прикрываем боевые действия наземных войск в районе Наумберг - Бунцлау. До этого 
города дошел в свое время М. И. Кутузов. Здесь он умер. Близ шоссейной дороги - 
небольшой холмик, под ним похоронено сердце великого русского полководца. 

Наши танковые и механизированные соединения прошли здесь два дня назад и 
продвигаются дальше на запад. В память великого соотечественника ими оставлена 
следующая стихотворная надпись: Среди чужих равнин, ведя на подвиг правый 
Суровый строй полков своих, Ты памятник бессмертной русской славы На сердце 
собственном воздвиг. 

Но не умолкло сердце полководца И в грозный час оно зовет на бой, Оно живет и 
мужественно бьется В сынах Отечества, спасенного тобой. 

И ныне, проходя по боевому следу Твоих знамен, пронесшихся в дыму, Знамена 
собственной победы Мы клоним к сердцу твоему. На прикрытие передовых частей 
приходится летать за сто пятьдесят километров. Ближе бетонированного аэродрома 
нет. Большой маршрут до цели и обратно съедает много полезного времени. По пути 
встречаются отдельные пары "мессершмиттов" и "фокке-вульфов". 

Встречи заканчиваются короткими стычками, ни одна из сторон не заинтересована 
завязывать длительный воздушный бой. 

- Наверное, и воина кончится, а наши тыловики еще не научатся быстро аэродромы 
строить, - возмущается Егоров. 

- При чем тут тыловики! Пожалуй, претензии твои больше следует предъявлять 
Гитлеру, почему он в свое время не возвел на этом направлении хотя бы парочку 
хороших аэродромов... 

- До захвата нового аэродрома, - сказал я, - будем обходиться подвесными баками.
 Только не спешите сбрасывать их при первом появлении противника. Особенно в 
сегодняшнем полете. 

А летим мы сегодня к Лаубани. По пути встречаются две - три пары 
"мессершмиттов", но, видя наше превосходство, в драку не вступают. Мы тоже не 
ввязываемся в погоню: главная цель - прикрыть танки. Вот и Лаубань. По радио 
связываюсь с авиационным представителем при танковом соединении. Сегодня эту 
роль выполняет Рыбкин - инспектор техники пилотирования. 

- Видишь меня? - спрашивает Рыбкин, одновременно давая две опознавательные 
ракеты. 

- Вижу. 

- Выручай, брат, немцы отрезали. 

Но как выручить на истребителе? Чем помочь? Наверное, Рыбкин смотрит на 
самолеты с завистью. 

- Передай по радио "хозяину" - пусть пришлют штурмовиков. Хотя бы эскадрилью. Я 
их здесь наведу, иначе нам придется туго. 

Связываюсь со своим командным пунктом и передаю просьбу танкистов. В ответ