легкого юмора».

Нетрудно предположить, что и Власов оценил такт немцев, приславших к нему 
человека, который в прошлом был не только подданным Российской империи, но и 
офицером русской императорской армии.

Обстоятельство, вроде бы и не имеющее никакого значения, но тем ни менее 
превращающее вербовку пленного генерала офицером-разведчиком как бы в 
переговоры офицера нынешней русской армии с офицером прежней русской армии.

Власов сделал ответный реверанс, поведав Штрик-Штрикфельдту, что один немец 
сыровар, их сосед, якобы дал его отцу взаймы довольно крупную сумму денег, 
чтобы он, Андрей Власов, мог учиться.

Похоже, что историю эту Власов тут же и придумал… Протоиерею Александру 
Киселеву он рассказывал потом, что отец его якобы был сверхсрочным 
унтер-офицером в гвардейском кавалерийском [136] полку, а в гвардейских полках 
был тогда распространен обычай помогать получать образование детям 
унтер-офицеров… Вот по просьбе Власова-отца и выхлопотали Власову-сыну 
стипендию «Николая Чудотворца».

Но Штрик— Штрикфельдт ничего не знал о способности генерала приспосабливать 
свою биографию к собеседнику и «немца сыровара» принял за чистую монету, и 
умилился всем своим большим и добрым немецким сердцем.

«В этот мой первый визит у Власова, — пишет он, — мы говорили обо всем, только 
не о военных делах. Наш разговор о большой нужде, в которой живут простые 
русские люди по ту и по эту сторону фронта, казалось, сразу сблизил нас».

Столь же задушевными были и последующие беседы Андрея Андреевича Власова с 
Вильфридом Карловичем.

Власов расспрашивал о германских целях войны.

На откровенность бывшего советского генерала бывший офицер русской 
императорской армии также отвечал откровенностью, хотя, конечно, как 
оговаривается он, присяга ставила ему определенные границы.

После этих реверансов Штрик-Штрикфельдт перешел к делу…

«Вскоре я поставил Власову решающий вопрос, не является ли борьба против 
Сталина делом не одних только немцев, но также, и в гораздо большей степени, 
делом русских и других народов Советского Союза?»

Власов задумался.

Потом начал рассказывать, что в Советском Союзе не только народные массы, но и 
многие военные, даже некоторые ответственные работники настроены против Сталина.
 Однако террор в России подавляет любую попытку организованного сопротивления.

Вильфрид Карлович кивал, слушая Власова. Он и сам думал и чувствовал так, и 
поэтому ему нравились мысли генерала.

«В такие минуты генерал выглядел, как старый мудрый китаец. Умные и неподвижные 
черты лица его не выдавали его чувств».

И тут Власов неожиданно сказал, что уже говорил с офицерами в лагере…

— И что же?

— Большинство из них борьбу со Сталиным считают своим патриотическим долгом… 
Другое дело, на чьей стороне…

— Как это, на чьей?!-удивился Штрик-Штрикфельдт. — Разве существует выбор? Кто 
еще борется сейчас со Сталиным?

— Выбора нет…-вздохнув, согласился Власов. Заложив руки за спину, он 
остановился у окна. — Англичане уже подвели нас однажды. Американцы [131] 
заключили договор со Сталиным, но ведь и немцы, кажется, не нуждаются в нас… 
Как вы представляете себе участие русских в борьбе против Сталина?

Штрик— Штрикфельдт сказал, что он по-прежнему верит в освободительную войну, в 
освобождение России от большевизма.

— И это несмотря на то что вожди национал-социалистов одержимы высокомерием, а 
потому слепы и не склонны разработать разумную политическую концепцию. Но я не 
один, Андрей Андреевич… Позиция германского офицерского корпуса не такая, как у 
национал-социалистов.

Власов согласился с этим, сказав, что он и сам это заметил, беседуя с генералом