Подчеркнем, что в беседах с Власовым и другими советскими военнопленными 
Штрик-Штрикфельдт говорил не только то, что было, а то, что, по его мнению и 
рассуждению, должно было быть.

Эта подмена совершалась с подлинно российской мечтательностью и такой же 
подлинно немецкой основательностью и педантизмом ( «отсюда [134] с 
неизбежностью следовало, что все дальнейшие военные успехи в большой степени 
будут зависеть от политической концепции германского руководства…»), и ни о 
каком сознательном обмане тут и речи не может идти. Бывший выпускник 
петербургской Реформаторской гимназии совершенно искренне хотел помочь России 
освободиться от ненавистных большевиков, и — столь же искренне! — считал, что 
освобождение России и должно стать главной задачей немецкого командования.

Как мы уже говорили, Вильфрид Штрик-Штрикфельдт не был одинок в этих мыслях.

Под впечатлением первых военных сбоев и неудач в начале 1942 года 
сформировалось ядро антигитлеровской оппозиции… Параллельно в канцеляриях ОКХ 
(Верховный штаб сухопутных сил) возник кружок офицеров, оппозиционно 
настроенных к официальной политике на Востоке и «готовых действовать на свой 
страх и риск на основе собранного ими опыта».

Нужно отметить, что в отличие от прусских аристократов, преимущественно 
составивших радикальный кружок заговорщиков, костяк «канцелярского» кружка 
составили прибалтийские немцы.

И это не случайно.

Мы еще будем говорить о противоестественности войн между Россией и Германией… 
Сейчас же скажем, что прибалтийские немцы ощущали эту противоестественность на 
самих себе. С Германией они были связаны кровью. С Россией — многовековой 
службой в армии Российской империи, подданными которой являлись.

Один из активных участников «прибалтийского» кружка — курляндский барон, 
полковник Алексис фон Рённе возглавлял в ОКХ группуIIIОтдела Генерального штаба,
 официально занимавшуюся якобы трофеями, но на самом деле — сбором и анализом 
разведывательной информации.

В его группе и служил Штрик-Штрикфельдт, ему и поручил фон Рённе поработать с 
Андреем Андреевичем Власовым.

Мы не можем утверждать, что фон Рённе уже тогда вынашивал мысль использовать 
Власова в качестве аргумента в споре с безумными идеями провозглашенной вождями 
Рейха Ост-политики.

Тем не менее на уровне экспериментов идея эта прошла проверку. И проведен этот 
эксперимент был на Андрее Андреевиче Власове… Закончился он совсем не так, как 
желательно было политуправлению Красной армии, но и не так, как рассчитывали 
офицеры из отдела пропаганды вермахта.

Забегая вперед, скажем, что работа, проведенная Вильфридом Карловичем, была 
высоко оценена командованием. [135]

Уже в августе 1942 года его перевели в Берлин в ОКБ{35}.

Генерал Рейнхард Гелен, руководитель ФХО{36}, сообщил Штрик-Штрикфельдту, что 
ему понравилась «Записка» и он забирает генерала Власова, так как только ОКБ 
может санкционировать обращения к русским. Вместе с Власовым 
прикомандировывается в Отдел пропаганды при ОКВ и сам капитан.

Но это впереди, а пока расскажем, как все-таки проходила сама вербовка.

В первый раз Вильфрид Карлович, как он пишет в своей книге «Против Сталина и 
Гитлера», увидел генерала в колонне пленных…

«Власов был 1,96 метра ростом. Его поставили во главе колонны, и многие, должно 
быть, узнавали его. Это, вероятно, сделано было не случайно: мелкие душонки 
хотели его унизить».

В этом описании самое ценное то, что мы видим, как смотрел Вильфрид Карлович на 
своего будущего подопечного… Он словно бы преднамеренно накачивал себя 
сочувствием к нему.

«Власов произвел на меня положительное впечатление и своей скромностью и в то 
же время сознанием собственного достоинства, своим умом, спокойствием и 
сдержанностью, а особенно той трудно определимой чертой характера, в которой 
чувствовалась скрытая сила его личности. Это впечатление еще усиливалось всей 
его внешностью: бросающимся в глаза ростом худого широкоплечего мужчины, 
внимательным взглядом через толстые стекла очков, звучным басом, которым он, не 
спеша, четко излагал свои мысли. Иногда в его словах проскальзывали нотки