Где— то горят костерки, что-то варится в них…

Но это не армия.

Это жалкие остатки армии, растерявшей силу и жизни своих солдат в изнурительных 
зимних боях.

И потому хмурится Власов, потому и сутулится сильнее обычного — все тяжелее 
давит на него предчувствие катастрофы.

Он идет с тяжелым, неподвижным лицом, рядом с ним Зуев. Морщинки перерезали 
красивый лоб комиссара. Печально лицо.

Как вспоминал Н.В. Коньков, водитель генерала Власова, «ежедневно из штаба 
армии в район Мясного Бора выезжали, а позже ходили пешком командующий армией 
генерал-лейтенант Власов или член Военного совета армии дивизионный комиссар 
Зуев. До 20 июня у командования была полная уверенность в том, что окружение 
будет прорвано.

20 июня я слышал от бойцов и командиров, что командующий запросил по радио штаб 
фронта о том, что если вырваться из окружения не удается, что предпринять с 
техникой и материальной частью? Каков был ответ на радиограмму, я не знаю, но 
на следующий день технику начали уничтожать…

Командование приказало сосредоточить все силы для удара в районе Мясного Бора. 
Генерал-лейтенант Власов отправил на передовую также две роты по охране штаба 
армии. Я и еще человек восемь шоферов остались при штабе в качестве охраны и в 
боях в этот день участия не принимали.

На следующий день командование издало приказ всеми имеющимися силами идти на 
штурм обороны немцев в районе Мясного Бора. Этот штурм намечался на вечер 22 
июня, и в этом штурме принимали участие все: рядовой состав, шофера, 
командующий армией, начальник Особого отдела армии и работники штаба армии…

Командующий армией и работники штаба держались спокойно и стойко и в момент 
штурма шли вместе с бойцами. Штурм начался часов в девять-десять вечера, но 
успеха не имел, так как наши части были встречены сильным минометным огнем…». 
[104]

Николай Васильевич Коньков не знал, что шатающимся от голода бойцам 2-й Ударной 
армии все же удалось совершить невозможное — они прорвались сквозь немецкие 
укрепления.

Согласно донесению капитана госбезопасности Колесникова, направленному под 
грифом «Совершенно секретно» в Особый отдел Волховского фронта, в этот день из 
окружения вышли 6018 раненых и около 1000 здоровых.

Раненым повезло больше.

Их отправили в госпиталь (потому они и сосчитаны точно), из остальных (около 
1000 здоровых) был сформирован отряд полковника Коркина, который снова загнали 
в «Долину смерти». Воистину злой рок висел над бойцами 2-й Ударной армии.

Целыми уйти из этого ада не дозволялось никому.

Интересно, что в этот же день начальник Генерального штаба сухопутных войск 
Германии Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Потери сухопутных войск на 
Восточном фронте с 22 июня 1941 года по 10 июня 1942 года: ранено — 27 282 
офицера, 915 575 унтер-офицеров и рядовых; убито — 9915 офицеров, 256 302 
унтер-офицера и рядовых; пропало без вести — 887 офицеров, 58 473 унтер-офицера 
и рядовых. Общие потери сухопутных войск (без больных) составили 1 268 434 
человека».

Такие записи немецкий генерал-полковник делал регулярно три раза в месяц до 24 
сентября 1942 года, пока не был отрешен от занимаемого поста{29}.

В нашем Генеральном штабе подобных — подсчетов — увы! — никто не вел…




Глава седьмая


Но вернемся к Андрею Андреевичу Власову.

Колонну, в которой шли штабные работники армии, немцы встретили минометным 
огнем, и она вынуждена была отойти.

Отчаяние сквозит в радиограмме, посланной из штаба 2-й Ударной сразу, как