— Ложись в воронки!

А они не обстреляны и бегут от снаряда к снаряду. Комполка закричал, заругался 
в телефон:

— Давбер, ты наших разбомбил.

Тогда бомбежка кончилась. У меня осталось от прибывших только семь человек. 
Остальные убиты и ранены. Второй раз, при мне, комполка просил Давбера помочь 
артиллерией, и оба раза он бил по нам.

Ранило Шишкина Трофима Константиновича, земляка из Тобольска. Пуля зашла 
спереди, ниже горловой ямки и сзади, внизу легких, вышла. Посмотрел, у него 
крови нет.

— Как себя чувствуешь?-спрашиваю.

— Ничего!-говорит. — А что теперь делать?

— Иди в санчасть,-говорю, — может, чем-нибудь помогут, и еды там лучше 
какой-нибудь найдешь. Здесь мы все пообъели, ни одного листочка не найдешь.

Я сказал так, хотя был приказ с переднего края раненым не уходить.

— Пойдем,-сказал он. — Попьем воды, как чаю. Отошли немного, попили воды и 
простились. [101]

Пищи не получали, люди уже умирали с голода. У меня появились сильные боли в 
животе. После того как заметил, что не ходил по тяжелому более 15 суток, 
отпросился в санчасть.

— У нас ничего нет, даже клизмы-сказал начальник санчасти Сидоркин.

Поставили укол морфия. Сходили за клизмой к соседям, и там нет. Поставили еще 
укол и сказали:

— Триста метров санбат от нас, сходи туда, может, там что есть.

Пришел в санбат, там одни трупы. Большие ямы выкопаны, метров десять в длину и 
широкие. Одни ямы были закопаны, а другие не закопаны с трупами, да еще кругом 
на земле лежат трупы. Мне показалось, есть несколько человек еще живые. Ходящих 
никого нет. Увидел, на пне сидит один, по виду медик. Больше никого нет.

— У меня такое дело,-спрашиваю его, — нет ли у вас чем-нибудь помочь?

Не шевелится, глаза смотрят в одно место и ни слова. Спросил несколько раз. Без 
толку. Понял его состояние и сказал:

— Слушай, может, я еще живой останусь.

Он выговорил одно слово: «В телеге».

Телега рядом, достал там полбутылки касторки, выпил и в санчасть. Пока шел эти 
метры, два раза падал без сознания. Очувствуюсь и опять вперед.

Это было 22 июня 1942 года.

В санчасти поставили третий укол морфия и сказали:

— Вон рядом, 15 метров, лежит подбитый наш самолет У-2, может, там что есть.

Подошел к самолету, метрах в трех от него лежит погибший летчик… Самолет разбит.
 Нашел шланг, около полутора метров длиной со сплюснутой воронкой, на другом 
конце металлический винтовой наконечник с краником. Сидоркин говорит:

— Этим нельзя помочь, все изорвешь, и умрешь.

— Все равно умирать…-ответил я.

Взял воды, отошел к самолету, привязал шланг к березке, залил водой, заправил, 
открыл краник и потерял сознание. Когда очнулся, посмотрел, лежит как 
спрессованная кость, сантиметров пятнадцать, и как вода, жидкая зелень. Встал, 
подошел к медикам. Спросили:

— Ну, как, все вышло?

Ослаб, направился к своим. Иду и вижу, у сломанного дерева лист травы, 
сантиметров 12 длины и 6 ширины. Удивился, как он остался, нигде никакого 
листочка не найдешь. Сорвал и съел. Пришел, силы иссякли, и я лег.